Проклятия Градерона

Сейчас уже было абсолютно ясно, что Врата Рассвета появятся в Эндерглиде многим позже, чем нужно. Они не могут их призвать, иначе снова нарушат смену дня и ночи в Дилане. Он мог бы прорваться в Градерон и пройти через Врата Заката, а для этого с ним должен быть Кристиан – иначе кто откроет двери Врат Рассвета, которые находятся в Дилане? Но даже если Гволкхмэй позволит ему это – Балиан был уверен, что позволит, – весьма сомнительным было то, что Руэдейрхи даст добро на прохождение Кристиана через Врата Заката. Он был Хранителем, и непослушание в такой ситуации было преступлением.

Боль отошла, но руку продолжало неприятно покалывать. Ни о каком сне больше не могло быть и речи, и Балиан решил пройтись. Взяв с собой меч, чтобы потренироваться, он вышел в коридор, спустился вниз, покинул башню и медленно побрел в обход. Раннее утро было хмурым и серым. Небо заволокли темные облака, на землю не падало ни одного лучика солнца. В этом мрачном свете Эндерглид вдруг предстал перед Балианом совсем по-другому, и ему стало невыносимо горько. Как он ни старался, смириться с прошедшими мимо него годами не получалось. Он не чувствовал себя частью этого мира. Он мог по-прежнему охранять Врата, мог пытаться найти градеронских отступников, отомстить Тараносу за отца и Розетту, покарать Эридана за жестокие преступления – но все это все равно не давало ощущения жизни. Вокруг была бесконечная пустота.

Балиан решил немного потренироваться, чтобы отвлечь себя от непривычных мыслей. Но когда он подходил к своему излюбленному месту, услышал чьи-то негромкие голоса – там уже кто-то был.

Гадая, кто мог прийти сюда в такую рань, Балиан быстрым шагом приблизился к небольшой площадке, окруженной деревьями, и замер. Там стояли Юан и Лейан. Балиан подумал, что его брат обнимает девушку, и его захлестнула обида, не менее болезненная, чем боль в руке. О Лейан он вообще старался лишний раз не думать, чтобы не портить себе настроение. Но Юан не раз и не два говорил, что они всего лишь друзья, и эта предполагаемая ложь из уст брата, десять лет жизни которого он пропустил, сильно задела Балиана.

К счастью, он не успел вмешаться или уйти прежде, чем услышал их разговор.

– Совсем не уверен, что сейчас время для этого, – сказал Юан. – Ты же даже не отдохнула толком!

– Ну и что, – ответила Лейан. – Что я сделаю, если не спится? Зря время теряю. Ты же все равно не спишь.

– Ну, ладно… Но ты все неправильно делаешь. Видишь, если я держу так, то у тебя шансов почти ноль. Если я еще и руку заломлю, – Юан, повторив описанный Лейан жест Эридана, осторожно завел руку девушки за ее спину, – то нет смысла даже пытаться вырваться. В таком случае тебе не только вывихнут плечо, но и руку сломают. Поэтому надо сразу бить. Смотри… Подержи меня, покажу.

Они поменялись местами, и Юан начал показывать ей действия, с помощью которых можно было вырваться из захвата. Балиан хотел было подойти к ним, но, немного понаблюдав за ними, передумал. Хоть его предположение и оказалось ошибочным, оно еще больше испортило ему настроение. Поэтому, стараясь оставаться незамеченным, он обошел их, сел на белые ступени одного из крылец и сам не заметил, как провалился в сон.

Глава двадцать седьмая Вновь в Эндерглиде

Эндерглид становился все ближе. Кристиан отчаянно пытался унять бешено бьющееся сердце. Ему до сих пор не верилось, что он вернется в светлый город – пусть ненадолго, пусть всего лишь на пару часов, но он пройдет по этим ослепительно белым улицам с братьями, будто бы и не было всех этих десяти лет… Как долго он боялся представлять это и все-таки представлял; и вот теперь до заветного мига оставалось совсем немного. Уже хорошо были видны башни вдали, широкая дорога, ведущая к ним… Место, где обычно возвышались Врата Рассвета… Кристиан не раз подходил к Эндерглиду, в основном, когда провожал Юана, но сейчас чувства были совсем иными. Ведь сегодня у него есть право пройти в город.

Краем глаза он увидел, что с одной стороны уже возвышается часть стены – должно быть, она будет очень высокой, отметил он. Рядом стояли трое воинов: усилившаяся охрана, о которой предупреждал Тристан в своем послании. И строители, и охранники уже заметили приближающегося Кристиана и заметно напряглись. Кто-то обнажил меч. Кристиана это не встревожило. За прошедшие годы такое поведение воинов Рассвета стало для него привычным.

Он был уже совсем близко. Сердце забилось еще быстрее, хотя лицо оставалось бесстрастным. Кристиан уже представлял свой разговор с охранниками, надеясь, что тот окажется коротким – ведь, если верить письму Тристана, Гволкхмэй дал личное разрешение его пропустить. Но один из воинов вдруг резко вскинул руку, приказывая ему остановиться. Кристиан подчинился. Молодой человек обнажил меч и решительно направился ему навстречу. Его товарищи с тревогой смотрели ему вслед.