Проклятое ожерелье Марии-Антуанетты

Он удалялся нарочито громко, пиная ногой камешки, а Юля, обхватив голову руками, думала, что за много лет совсем не узнала своего приятеля. Ей всегда казалось, что он опоздал родиться. Длинноватые для мужчины кудри ржаного цвета, неряшливая, подчеркнуто неряшливая одежда и своеобразные, очень своеобразные манеры. В свои двадцать пять он выглядел наивным ребенком, которого нельзя отпускать на улицу одного. Выходит, и впрямь нельзя было отпускать одного… Ребенок натворил дел. И это при таких родителях. Она вспомнила тетю Надю, ее вычурную, но безвкусную одежду, еду, которую она готовила, – слипшийся рис, жареная картошка, подгоревшая с боков и недосоленная, жесткая, как подошва, говядина. Так было всегда, и она не собиралась меняться. Почему же отец променял маму на нее? Да, тетя Надя, несомненно, красивая, но броской, яркой красотой. От такой красоты быстро устаешь. А мама другая – утонченная, как фарфоровая статуэтка или японская живопись. Такая красота не бросается в глаза, ее способны оценить только знатоки, оценить и восхититься. В одном фильме герой сказал героине: «Вы не ширпотреб, вы индпошив». Очень точные слова, как оказалось.

– О чем ты думаешь? – поинтересовался Сергей, взяв ее руки в свои.

– О жизни, – отозвалась Юля. – Видишь, как она иногда поворачивается. Я всегда считала свою семью образцовой, а оказалось наоборот. И семью Колесовых я считала образцовой… Как полковник мог упустить своего сына?

– К Колесову действительно применимо слово «образцовый», – согласился Плотников. – Только в другом смысле. Не образцовый семьянин, а образцовый полицейский, дни и ночи просиживающий на работе и доверивший воспитание сына жене. И она воспитала его как смогла.

– Да, как смогла, – эхом откликнулась девушка. – Знаешь, мне действительно абсолютно все равно, останусь ли я в живых. Пусть он забирает эти проклятые бриллианты. Они не принесут счастья ни ему, ни московскому коллекционеру.

Она прерывисто задышала, и Сергей, уже ощущавший нехватку кислорода, не пытался ее успокоить. Этот негодяй их переиграл, и поэтому… – оборвав мысль, назойливо крутившуюся в голове, капитан услышал шум снаружи и взглянул на камень, закрывавший вход. Их страж двигался, и полицейский достал предусмотрительно захваченный с собой пистолет.

– Сиди тихо, – бросил он девушке. – Похоже, негодяй вернулся, чтобы покончить с нами сегодня, но просто так я ему не сдамся.

Вид Юли пугал. Кожа ее так побледнела, что приняла синюшный оттенок.

– Господи, скорее бы все закончилось, – прошептала она запекшимися губами.

– Закончится, даю слово, – Плотников встал возле камня, ожидая непрошеных гостей.

Глава 21

Лондон, 1791