Проклятое сердце (ЛП)

Ложь выходит из меня с поразительной легкостью.

Я не привыкла лгать, особенно своим родителям. Но я никак не могу объяснить им, что произошло на самом деле. Я даже сама этого не понимаю.

— Скажи мне правду, Симона, — сурово говорит отец. — Он прикасался к тебе? Он причинил тебе боль?

— Яфеу… — говорит мама.

Он поднимает руку, чтобы заставить ее замолчать.

— Ответь мне, — говорит он.

— Нет, — твердо говорю я. — Он вообще не прикасался ко мне.

Это я прикоснулась к нему.

— Хорошо, — говорит отец с неизмеримым облегчением.

Теперь он обнимает меня, обвивая своими сильными руками мои плечи и крепко прижимая к себе.

Интересно, сделал бы он это, если бы меня «тронули»?

— Ты пропустила свою вечеринку, — говорю я маме.

— Это не имеет значения, — говорит она, заправляя прядь светлых, мерцающих волос за ухо. — Mon Dieu(фр. Мой Бог), что за город! Я знала, что это произойдет. Все говорили, что здесь одни преступники и воры, стрельба каждый день.

Она смотрит на моего отца с упреком. Это всегда его выбор, какие должности он выбирает, и куда мы ездим. Только два раза моя мать не уступила ему — когда была беременна моей сестрой, а потом мной. Оба раза она настаивала на том, чтобы вернуться домой в Париж, чтобы мы родились на французской земле.

Личность моего отца настолько сильна, что я никогда не видела, чтобы кто-нибудь выигрывал с ним спор. Я точно никогда этого не делала. Он как ледник — холодный и неподвижный. Ничто не может устоять перед ним. Он мог бы сокрушить целый город на своем пути, если бы у него было достаточно времени.

Потребовалось огромное количество воли, чтобы вырваться из нищеты, в которой он родился. Больше никто из его семьи не выбрался оттуда. У него было три старшие сестры — все три скончались или исчезли, когда он был еще мальчиком. Его родители тоже умерли. Он сам по себе — целый мир. Он — Юпитер, вращающийся вокруг Солнца, а мама, Серва и я — крошечные спутники, вращающиеся по его орбите.

Я думаю, что мама в основном не возражает — она сказала мне, что влюбилась в моего отца, как только увидела его. С тех пор она предана ему. Он был невероятно красив — высокий, худощавый, такой острый, как будто был вырезан из обсидиана. Но я знаю, что это было нечто большее. Она была наследницей, рожденной в роскоши. И она полюбила именно его навязчивое стремление. Она никогда не видела ничего подобного среди всех привилегированных детей.

В день их свадьбы она передала ему контроль над своим трастовым фондом. За один год он увеличил его в три раза по сравнению с первоначальным размером.

Интересно, существует ли на самом деле такая вещь, как любовь с первого взгляда?

На что это похоже?

Ощущается ли это так, словно стрела вонзается тебе в грудь каждый раз, когда пара угольно-черных глаз смотрит на тебя?

Я чувствую, как мое лицо снова краснеет, просто вспоминая об этом.

— Что такое? — спрашивает меня мама. — Ты выглядишь странно. Тебе нужна вода? Еда?

— Я в порядке, мам, — уверяю я ее.

Отец встает с дивана.

— Куда ты идешь? — спрашивает она его.

— Мне нужно поговорить с Джессикой.

Джессика Томпсон — его помощница.

— Прямо сейчас? — говорит мама, и у нее снова появляется морщинка между бровями.

— Немедленно. Ей придется выпустить пресс-релиз. Невозможно скрыть тот факт, что наша дочь была похищена. Не со всей этой суматохой в отеле.

Это способ моего отца: как только решена одна проблема, он переходит к следующей. Я в безопасности, поэтому следующая задача — устранение повреждений.

— Все хорошо, мама, — говорю я. — Я просто пойду спать.

— Я пойду с тобой, — говорит Серва.

Я знаю, что сестра настроена доброжелательно, но, честно говоря, ей, вероятно, нужна помощь, чтобы подняться по лестнице. В настоящее время она страдает от легочной инфекции, и ее антибиотики не помогают.

Пока мы поднимаемся по широкой, изогнутой лестнице, я обнимаю ее за талию, чтобы помочь подняться. Я слышу ее хриплое дыхание.

Моя спальня первая слева. Серва следует за мной, садясь на край моей кровати.

Я поворачиваюсь, чтобы она могла расстегнуть молнию на моем платье. Я не стесняюсь быть голой перед ней — Серва намного старше, она всегда заботилась обо мне, с тех пор как я была маленькой.

Я снимаю платье и снова аккуратно вешаю его в шкаф. Я носила его совсем недолго и ни разу в нем не танцевала — нет необходимости отправлять его в химчистку.

Пока я ищу свою любимую пижаму, Серва говорит:

— Так расскажи мне, что произошло на самом деле.

Я делаю вид, что нахожусь в поисках пижамы, чтобы не смотреть на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, что ты не все рассказала папе и маме.

Я нахожу свою пижаму, усыпанную маленькими рожками с мороженым, и натягиваю ее.

— Ну, — говорю я сквозь уютную темноту верха пижамы, — он был очень красив.

— Вор? — кричит Серва.

— Да, тсс! Мама тебя услышит.

— Как он выглядел? — шепчет Серва, ее глаза горят любопытством.

— Он был огромным — как один из тех русских пауэрлифтеров. Как будто он съедает дюжину яиц и двух цыплят каждый раз.

Серва хихикает:

— Звучит вовсе непривлекательно.