Проклятое сердце (ЛП)

— Что за девушка? — прерываю я.

— Местная девушка. Она работала у нас переводчицей. Мы нашли ее обожженное бензином тело в пустом доме. Платье было задрано вокруг талии. Не удалось доказать, что это сделали Портер и Дюпон, но это был последний гвоздь в крышку гроба. Их обоих выгнали. Они едва избежали военного трибунала. Их отстранили и отправили обратно в Штаты. Мы все вздохнули с облегчением, увидев, что они уходят. Через несколько месяцев я уволился из армии и стал частным подрядчиком.

Я киваю. Это примерно то, чего я ожидал, читая его досье.

Я посвящаю Рэйлана в то, что здесь происходит. Митинг, выстрел в ресторане и то, что сказал Дюпон, когда позвонил мне по телефону Симоны. Пока я говорю, начинается дождь — крупные капли разбрызгиваются по ветровому стеклу и разбиваются.

— Подожди… — говорит Рэйлан, украдкой поглядывая на меня, приподняв бровь. — Ты говоришь о своей девушке из далекого прошлого?

Я рассказал Рэйлану очень краткую, сильно отредактированную версию того, что произошло между мной и Симоной. Но Рэйлан — подлый ублюдок. Он использует свое южное обаяние и непринужденную манеру, чтобы по крупицам вытянуть из вас всю информацию, когда в его распоряжении есть все время мира. Я предполагаю, что со временем у него сложилась довольно точная картина ситуации.

Теперь он пытается скрыть улыбку и удивление, узнав, что мы с Симоной помирились. Вроде как.

— Я и думал, что ты выглядишь немного менее несчастным, чем обычно, — говорит Рэйлан. — Та, кто сбежала, снова вернулась…

— Не совсем, — говорю я хрипло. — Теперь она с этим убийцей-куском дерьма.

— Мы найдем ее, — серьезно говорит Рэйлан. — Не волнуйся, Дьюс.

Но я волнуюсь. Очень, блядь, волнуюсь.

— Ты сказал, он умен, — говорю я Рэйлану.

— Да, — признается Рэйлан. — Он чертовски умен.

— У него будет преимущество, где бы он ни захотел встретиться.

— Ага. Но нас двое, а он один.

Я думаю об этом. Думаю, как лучше всего использовать это в наших интересах.

— Дай-ка посмотреть, что ты принес в этой сумке, — говорю я.

39. Симона

Прежде чем я успеваю распилить стяжку винтом, Дюпон сворачивает на длинную гравийную дорогу, что швыряет меня в заднюю часть фургона, как последнее зернышко в автомате для приготовления попкорна. Думаю, что к тому времени, как мы остановимся, каждый дюйм моего тела будет в синяках. Я крепко сжимаю винт своим потным кулаком, не желая его терять.

Я ничего не вижу из задней части фургона, так как там нет окон, но я знаю, что мы несколько часов ехали по прямой по какому-то шоссе, и теперь свернули на проселочную дорогу, которая определенно никак не асфальтирована. Должно быть, мы находимся в глуши.

Наконец фургон останавливается, и Дюпон выходит. Я слышу звук его шагов, приближающихся к фургону. Он открывает заднюю дверь, хватает меня за лодыжку и вытаскивает наружу.

Он ставит меня возле фургона, босиком на гравий. Одна из моих босоножек с ремешками слетела, пока он вел машину, и я сбросила другую, решив, что босые ноги лучше, чем каблуки. Грубые камни впиваются мне в ноги, а земля кажется холодной. Все еще ночь, но небо начинает приобретать тот серый оттенок, который показывает, что рассвет не за горами.

Дюпон бесстрастно оглядывает меня. У него странное выражение лица. Он неплохо выглядит — на самом деле, во многих отношениях его можно посчитать красивым. У него худощавое, симметричное лицо. Прямой нос, тонкие губы, голубые глаза. Но в этих глазах горит огонь, который напоминает мне проповедников и фанатиков, а также людей, выдвигающих теории заговора всякий раз, когда выпьют пару рюмок.

— Хочешь пить? — спрашивает он.

Его голос прямо как его лицо. Низкий, мягкий, почти приятный. Но испускает странную энергию.

Голос Данте, хоть и достаточно грубый, чтобы вызвать у меня мурашки по коже, всегда звучит искренне. Ты знаешь, что он имеет в виду то, что говорит. Дюпон — полная противоположность. Я не доверяю ничему, что исходит из его уст.

Как и не доверяю его предложению утолить жажду. Я не хочу пить ничего из того, что он мне даст — там может быть наркотик или яд. Но у меня пересохло во рту от всех тех слез, которые я выплакала в ванной прямо перед тем, как Дюпон схватил меня. Моя голова раскалывается, и мне действительно отчаянно нужно попить.

Дюпон понимает это и без моих слов.

— Давай, — настаивает он. — Я не могу допустить, чтобы ты потеряла сознание.

Он открывает бутылку с водой и подходит ко мне. Сама того не желая, я отступаю назад по неровной тропинке, не желая, чтобы он подходил ко мне так близко.

Дюпон ухмыляется, хватая меня за плечо и поднося бутылку с водой к губам. Он наблюдает, как я делаю несколько неуверенных глотков. Часть воды вытекает и стекает по уголкам моего рта, вниз по подбородку, капает на мою голую грудь и вниз на платье.

Дюпон просто наблюдает, не предпринимая никаких действий, чтобы помочь вытереть ее.

— Лучше? — говорит он.

У воды божественный вкус, несмотря на то, что она чуть теплая после долгой поездки в фургоне. Но я не хочу доставлять ему удовлетворение в виде облегчения или благодарности.