Проклятые дни. Зарисовки с натуры

Сержант одернул на себе обмявшийся под броником камуфляж, передвинул на видное место штык, поправил автомат и, придав себе тем самым донельзя героический вид, пошел звонить в квартиры «своего» этажа: полезно было знать, какие из них сейчас обитаемы, что за люди проживают… Как-никак они – ближний тыл его воинства. Из четырех квартир, двери которых выходили в холл, две оказались заперты, на долгие звонки никто не открыл во всяком случае, в одной оказалась молодая женщина с сыном десяти примерно лет, который восторженно смотрел на Ракуту, будто сошедшего с экрана боевика. Этому знакомству сержант был рад: женщина скоро вынесла бутербродов воинству и предложила не стесняться обращаться за горячим чаем. Туалет опять же… Еще в одной квартире оказался иностранец. Он что-то импульсивно объяснял, показывал какие-то непонятные документы и часто повторял, что он «не комбатант». Толку, в общем, от него никакого не было.

Выходы вверх и вниз на «своей» пожарной лестнице тоже было решено перекрыть – притащили и подперли двери кадками с пальмами. Если уж кого-то припрет непременно по пожарной лестнице эвакуироваться – отодвинет. Но шум будет, и дежурные у пулемета непременно среагируют.

На этаже было тихо. Но остальной дом гудел. Было похоже на спешную эвакуацию. Безостановочно гудели вверх-вниз лифты, кто-то с кем-то ругался, кто-то кому-то что-то доказывал на повышенных тонах, где-то плакали дети. Дом был из сравнительно новых, с подземным гаражом. Причем дворовая территория была огорожена забором. Это спасло многих. Поток машин выезжал из ворот паркинга, протискивался через выезд со шлагбаумом и вливался в уличные потоки машин. Кто-то ехал налегке, всё еще расценивая происходящее как досадную помеху давно лелеемым планам. Ну а кто-то, из числа пессимистов или просто понимающих больше других людей, уезжал в забитых под крышу авто, стремясь запастись едой и хоть каким-то оружием.

В оптику пулемета тоже было на что поглядеть.

Периодически слышалась стрельба. Короткое пистолетное и глухое ружейное баханье всё чаще перемежалось автоматической стрельбой. Пару раз коротко пророкотало и вовсе из чего-то серьезного. То ли из такого же пулемета, как у них, а то ли из еще более крупного – КПВТ⁸ с бронетранспортера.

Шел плотный поток машин. Иной раз случались заторы, однако военные с блоков быстро на броне по тротуарам и газонам подскакивали к пробке, распихивали столкнувшиеся машины, и движение возобновлялось.

Ор, шум, непрерывные гудки клаксонов, выстрелы… И так постоянно.

21 марта, среда, середина дня,

Москва, подвал одной из новостроек.

Фазахетдиев Исматулло Сулаймонович, гастарбайтер.

– Совсем оставил Всемогущий детей своих, погрязших во грехе… – думал Иса, выглядывая в щель каморки. В скрытое оконце было видно основное помещение – большой подвал, в котором «в тесноте, да не в обиде», жила община таджиков-гастарбайтеров. Сейчас здесь царил разгром. Сломанные нары, разбросанные вещи. Распотрошенные баулы с немудрящим богатством людей, пытавшихся заработать в негостеприимной столице «Великого северного соседа» на пропитание своих семей, оставшихся в южном и солнечном, но, увы, нищем Таджикистане. Перекрученные матрасы и одеяла, еще какие-то тряпки. И кровь, кровь повсюду. И самое мерзостное – трупы товарищей Исы, пожираемые другими трупами…

Иса, как его называли работяги-нетаджики на одной из строек Москвы, или полностью – Исматулло – как обращались соплеменники, или даже уважительно Исматулло Сулаймонович – как говорили самые младшие из них – был уважаемым человеком. К своим сорока пяти он имел жену, четверых детей, несчетное количество рабочих специальностей и репутацию человека, могущего управиться с любой техникой: что починить гидравлику на японском экскаваторе, что с помощью жести от консервной банки и валяющейся проволоки сделать зажигание на незаводящемся жигуленке. Это, кстати, давало Исе дополнительный приработок. Многие кавказцы, купившие за совершенно смешные деньги совершенно убитую рухлядь и калымящие по всей Москве на этих «шайтан-такси», время от времени привозили к Исе своих железных коней на ремонт. Иса честно чинил и честно предупреждал, сколько, по его мнению, еще протянет автомобиль. Либо отказывался, говоря, что эту рухлядь только в переплавку. Как правило, прогноз оказывался точным.