Проклятые дни. Зарисовки с натуры

Давешний майор остался у двери в общежитие таджиков, один из милиционеров застыл на одном колене рядом с приоткрытой дверью, еще один стоял рядом, в готовности её немедленно захлопнуть. Майор подозвал прораба, призывно маша ему рукой и матерно поторапливая.

Прораб трусцой припустил к общаге, по пути махнув двоим рабочим, уже вооруженных какими-то длинными железками, чтоб бежали тоже.

– Здесь очаг. Спасать некого. Глянь для любопытства.

Прораб глянул. Поначалу он ничего не понял. Глаза не сразу привыкли к тусклому свету. Подслеповато щурясь, он вдруг осознал, что видит, как его же рабочие, присев на корточки, рвут зубами и запихивают себе в рот куски мяса с тел других, лежащих рабочих. Несколько работяг еще были живы и пытались отбиваться от сумасшедших. Но очевидно, что шансов у них не было. В подвале орали. В углу, закрываясь здоровенной крышкой от казана, стояла повариха Эхтибор, тонко воя на одной ноте и прерываясь только для того, чтобы набрать в легкие новую порцию воздуха. До неё пока просто не дошли руки и зубы пожирателей.

Прораба немедленно вывернуло. Стоявший на колене боец брезгливо скосил глаз, посмотрев, не попало ли на него. Автомат при этом он так же продолжал держать направленным в сторону зараженных.

– Убедился? – спросил майор, глядя на бледного прораба.

– Да-а-а… – протянул тот в ответ, всё ещё не веря в происходящее.

Один из подошедших с прорабом рабочих тоже полюбопытствовал происходящим за дверью. Он, видно, позавтракал поплотнее прораба, поэтому содержимое его желудка заняло большую площадь.

– Выход из подвала только этот? Других нет?

– Нет, здесь только.

– Это хорошо. Закрывайте и прижмите чем-нибудь. Заваривать будем, – и, обращаясь к прорабу, добавил, – сварочный аппарат обеспечьте!

Тот закивал и начал отдавать распоряжения. Дверь подперли ломом. Споро погрузчиком притащили сварочный трансформатор, подтянули кабель. Усатый сварщик нерешительно мялся перед дверью.

– Прямо так и заварить?

– Прямо так!

– Так живые же люди! – прокатилось по собравшейся толпе, – Нельзя же так! Медиков нужно!

– Медики есть? – майор обвел толпу взглядом, стояло молчание, – Желающие присоединиться к изолируемым есть?

Опять молчание. Толпа непроизвольно отступила на шаг назад.

– Раз желающих нет, заваривай!

Гул трансформатора смешался с шипением электрода. По стене запрыгали отсветы сварочной дуги.

– Назначаетесь ответственным за невскрытие помещения. Как Ваша фамилия? Документы, пожалуйста! – деловито поинтересовался майор у прораба, доставая большой блокнот.

Видя, что дело приобретает официальный оборот, рабочие стали расходиться.

– Если увидите людей с ранами, повреждениями, если они сами на эти раны вообще внимания не обращают, двигаются ломаной походкой, не отвечают на вопросы, – это зараженные. Их не вылечить, поэтому самое правильное – добить. А это можно только повреждением мозга. Организуйте оборону здесь по периметру. Забор у вас высокий. А еще лучше – распускайте людей и мотайте из города. Такой мой вам совет, – сказал майор, забираясь в свою машину, – И дверь от доброхотов сердобольных прижмите чем-нибудь!

Часть людей вняло совету немедля. Подобрав подходящие по размеру куски арматуры, они направились к выезду со стройки.

За их спиной, деловито тарахтя дизелем, небольшой скрепер тащил в ковше к заваренной двери обломанную негодную бетонную плиту…

21 марта, среда, ранний вечер.

Москва, железнодорожная платформа на въезде в город.

Александр вышел из вагона пригородной электрички. Поезд до Москвы полз уж совсем неприлично долго. Останавливался, подолгу стоял на перегонах. А теперь вот и вовсе: «Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны!» Хорошо хоть, добрались до крайней станции метро. Попутчиков у Александра было мало. Народ, перепуганный зловещими слухами, в Москву не спешил. Напротив, все стремились выскочить из мегаполиса.