Проклятые дни. Зарисовки с натуры

Довольно легко проскочив мимо милиционеров, толпящихся по обе стороны от турникетов на станции метро, Александр спустился на платформу и вошел в вагон подошедшего состава. Уже находящиеся в вагоне пассажиры настороженно оглядели вновь вошедшего, но, не заметив за ним никаких странностей, снова занялись своими делами. Никто не спал. Кто-то настороженно переглядывался. Ехать было далеко – почти полностью ветку – из конца в конец. Благо без пересадок. Александр собрался с мыслями. И чего его понесло в эту самую, пораженную неизвестной болезнью, Москву? Хотя, в принципе, он лукавил. Ему было совершенно ясно, почему. Всему виной было отчасти врожденное, а отчасти привитое в военном училище чувство долга. Как давно это было… Еще в приснопамятные времена могучего СССР с его несокрушимой идеологией. Потом как-то внезапно всё рухнуло. Локальные межнациональные конфликты, на которые свежеиспеченный лейтенант Ильчев попал сразу после выпуска – киргизы там схватились с узбеками по поводу распределения воды из арыка или турки-месхетинцы вспомнили какие-то старые обиды, переросли в полноценные войны с применением танков и авиации. И вот уже капитан Ильчев лежит под минометным обстрелом в пологой седловине недалеко от Шали и материт артнаводчика, который никак не скорректирует огонь наших гаубиц, в то время как бойцы Ильчева, сцепив зубы, отбивают поддерживаемую огнем минометов и крупнокалиберных пулеметов атаку ичкерийцев… Александр тряхнул головой.

Поехать в Москву его попросили супруги Кремовы – оба работали врачами в маленьком поселке, или, как его гордо называли местные – «поселке городского типа» на окраине Московской области. С ними свела судьба в госпитале, где Александр лечил пулевое ранение предплечья… Кремов же был хирургом, а его жена – операционной сестрой. Установившиеся дружеские отношения продолжились и далее. Спустя порядочное время Кремовы, перебравшиеся к тому времени в дальнее Подмосковье, узнав, что бесквартирный отставник подполковник Ильчев ищет место для своего дальнейшего жизнепровождения, зазвали к себе и восторженно расписывали окружающую природу и целебный сосновый воздух. Место Александру понравилось и он купил здесь небольшую «однушку», вложив в неё и зубами вырванный из Министерства обороны жилищный сертификат, и поднакопленные «боевые».

Работы, правда, в этом благословенном городке не было, на выслуженную пенсию особо не пошикуешь, поэтому приходилось мотаться в Москву. Но – повезло с работой. Должность называлась громко – «заместитель генерального директора ООО по общим вопросам». На визитке это смотрелось солидно. А на деле было – обо всём и ни о чём. «Завхоз по вопросам без вопросов» – как шутя представлялся друзьям сам Александр.

Кремовы и выдернули его нежданно-негаданно из благостности отпуска, сообщив о страшной беде. Какой-то их ещё институтский товарищ, погрязший в дебрях биологии («Ага, – потерянный для общества человек», – понимающе-сочувственно кивал по ходу разговора Александр), практически за трудодни, как в сталинских колхозах, работавший в Оболенском институте микробиологии, сообщил о звонке известного вирусолога профессора Дегтярёва, поведавшего об открытом им супервирусе – «шестерке», буквально поднимающем мертвых в новую форму «некрожизни». И об аварии, в результате которой этот вирус вырвался на свободу. И о предстоящем Апокалипсисе. «Пойдут мертвые и будут уничтожать живых»… Было о чём задуматься. Самый независимый СМИ – интернет – отчасти подтверждал факт Катастрофы. На первые места в рейтингах вылезали сообщения о неадекватных людях, сумасшедших, бросающихся на других людей, и час от часу таких сообщений становилось всё больше.

Кремовы умоляли Александра спасти их единственную дочь – не по годам самостоятельную Ольгу. Та была действительно «отличница-спортсменка-комсомолка». То бишь закончив с золотой медалью школу, с красным дипломом – престижный экономический институт, работала в аудиторской фирме, с лёгкостью перешагивая со ступени на ступень по карьерной лестнице. Жила она в съемной квартире ближе к окраине, но недалеко от станции метро. Впрочем, по Златоглавой она предпочитала передвигаться не подземкой, а на небольшом юрком опельке, купленном по уже практически полностью выплаченному кредиту. Запуганная по телефону родителями до смерти, она побожилась страшными клятвами никуда из квартиры не выходить и никому не открывать, ждать Александра и только вдвоем с ним выбираться из города.