Проклятые сны (СИ)

Румпель взял молот и сломал себе ногу. Кроме Белль никто не заметил, как он, содрогаясь и крича от боли упал на землю, как затем он с усилием сжался в комок, подавляя эти самые судороги и крики, и как он устало затих, прижавшись к холодной земле.

========== Глава 7. Бэй ==========

Лицо Белль исказила боль. Она опустилась на колени и попыталась дотянуться своей призрачной рукой до Румпеля, скрючившегося от боли. Казалось вот-вот дотянется, еще немного…но у мира грез свои причуды. Белль снова оказалась в тумане. Белль растеряно смотрела по сторонам, сделав несколько оборотов вокруг собственной оси, а потом, поежившись, сильнее закуталась в шаль Бэя и переместилось в деревню Румпеля.

Кажется прошло несколько дней после негероического героизма Румпельштильцхена в военном лагере. Он Лицо Белль исказила боль. Она опустилась на колени и попыталась дотянуться своей призрачной рукой до Румпеля, скрючившегося от боли. Казалось вот-вот дотянется, еще немного…но у мира грез свои причуды. Белль снова оказалась в тумане. Белль растеряно смотрела по сторонам, сделав несколько оборотов вокруг собственной оси, а потом, поежившись, сильнее закуталась в шаль Бэя и переместилось в деревню Румпеля.

Кажется прошло несколько дней после негероического героизма Румпельштильцхена в военном лагере. Он возвращался домой. Белль шла рядом, стараясь его не обгонять, что было очень непросто.

Они вошли в дом и увидели Милу с младенцем на руках. Младенец спал, завернутый в ту самую шаль.

- Мила! - окликнул Румпель жену.

- Нил.. - прошептала Белль.

- Румпель? - изумилась Мила

- Как назвала?

- Бэйлфайер, - ответила Мила с вполне искренней и светлой улыбкой.

- Сильное имя! - одобрил Румпель, после чего ноги подвели его, заставив пасть на пол.

Инстинктивно Белль бросилась на помощь, но, естественно, ничего сделать не смогла.

Мила изменилась в лице, бросила на мужа взгляд глубочайшего презрения.

- Хоть что-то. Раз уж ему придется стыдиться отца.

- Что..Что ты говоришь?

- Румпель, эта правда?

- Что ты покалечился сам. Лишь бы в бой не иди. Чтобы вернуться домой.

- Кто тебе это сказал? - в голосе Румпеля Белль отчетливо услышала угрожающие нотки.

- Все говорят! Слухи быстро сюда долетают! Румпель, ты сам это сделал?!, - она так раскричалась, что страшно стало бы любому, а не только униженному калеке, прошедшему много миль в одиночку, наедине с собственной болью.

Белль сочувственно смотрела на Румпеля, а тот ошарашенно смотрел на жену, которая продолжала кричать:

- Сам изувечил ногу? Сам?

Румпель поежился, спрятал лицо от Милы, а потом резко поднял голову и жестко, отчетливо процедил:

- Да. Провидица сказала, что я погибну в бою.

Мила едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

- Струсил только послушав какую-то провидицу?!

- Да ее бы любой послушал… - отметила Белль.

- Она знала обо мне все! Я сбежал , чтобы вернуться к тебе и к… Бэйлфайеру! - бросился в отчаянные объяснения Румпельштильцхен.

- Ты вернулся потому что струсил!

- Нет.

- И стал тем, кем тебя считали! Трусом! - продолжала кричать Мила, и кричала казалось еще громче.

- Прекрати!, - крикнула Белль на Милу.

- Молчи! - крикнул Румпель и вскочил на ноги, напрочь забыв о своей боли, чем страшно порадовал свою вторую жену, но никак не удивил первую.

Милу было не унять.

- Трусом, как твой отец! Трус!

- Я не такой как он. Отец бросил меня! Я же всегда буду с сыном. Это все ради него! Все ради сына! Чтобы он избежал моей участи. Чтобы не рос без отца!

Все это он сказал без тени сомнения. И все сказанное было правдой. Белль всегда верила, что с этой войны его погнал не банальный страх смерти, хотя и он тоже, но искреннее стремление обеспечить Бэю лучшую жизнь. Но в силу своих внутренних демонов, а также под влиянием этой «чуткой» женщины Румпельштильцхен окончательно и бесповоротно уверовал в свою трусость. Белль хотелось верить, что ее Румпель все же сумел сбросить этот ненужный балласт.

- Никакой ты не трус, Румпель! - сказала Белль.

- Ему выпала участь хуже жизни без отца! - тем временем продолжала орать Мила, - Вырасти сыном труса!

- Лучше уж отец-трус, чем отец-мертвец, - ввернула Белль, негодующе качая головой.

- Что мне было делать?

- Достойно сражаться, Румпель! Погибнуть героем!

Белль ожидала чего-то подобного от Милы, но не думала, что это будет так жестоко. Погибнуть героем-дело, конечно, похвальное, но говорить живому человеку,что он должен был умереть, особенно когда он не видел в своей смерти смысла - это было выше всякого понимания. За их общую богатую историю Белль не раз причиняла Румпелю боль. Она читала это по его глазам. И часто в этих ситуациях она не видела иного решения, не видела альтернативы, и все равно сомневалась, но никогда, даже в самые жуткие моменты их жизни она не желала ему смерти. Напротив, его жизнь

она всегда пыталась спасти, сберечь то, что можно было собрать и надеяться, что мертвое может восстать из пепла. Мила же не просто кидалась словами. Она реально желала ему смерти. Она хотела уважения к себе и своей жизни, которое, увы и ах, не мог ей дать супруг со славой труса.