Проклятые вечностью (СИ)

Оставшись одна, принцесса еще раз осмотрела холодную пещеру, а потом, устроившись на небольшом камне, решилась попробовать этот нектар бессмертных. Она не знала, чья жизнь была закупорена в этой бутылке, но сейчас, испытав все лишения, страх и горечь заточения, предыдущие убеждения отступили на второй план, отринув мораль и голос совести. Сейчас для нее существовал лишь мучительный голод, который она готова была удовлетворить любой ценой. А совесть?! О ней она подумает после!

Поднеся заветный сосуд к пересохшим губам, девушка сделала несколько больших глотков, практически до дна осушив бутыль. В тот момент казалось, что жизнь вновь расцветала в ее теле, силы возвращались, а вслед за ними возвращалась и ясность мысли. Вместе с кровью жертвы она получила и ее воспоминания, но в этот раз, несмотря на всю горечь и боль, она смогла принять случившееся, искренне молясь о душе несчастного, пусть и обреченного на смерть от неизвестной хвори, но все же достойного жизни. Его воспоминания были хаотично сменяющейся чередой мук, страха и отчаяния, которые были столь близки ее истерзанному сердцу. Она понимала его страдания и переживала их вместе с ним: глоток за глотком, бутылка за бутылкой, пока, наконец, живительный эликсир не иссяк, прервав поток памяти. В этот раз все было иначе: не было такого глубокого раскаяния от содеянного, не было боли — не было ничего. Может быть, Дракула был прав: тяжело дается лишь первое убийство? Может быть, ее сердце ожесточилось от постоянных страданий, выпавших на ее долю? А может быть, это ее новая сущность все больше завладевала разумом, превращая ее в хищницу ночи? Может быть, ее спокойствие было оттого, что не она занесла меч над головой несчастного? Ответа у нее не было, как не было никакого желания и сил думать об этом.

Взглянув на свои почерневшие от недельной грязи руки, принцесса решила омыть их в источнике, но, едва коснувшись воды, подогреваемой пламенем недр земли, желание броситься в этот омут с головой полностью завладело ее сердцем. Стянув с себя пропитанную тленом одежду, она брезгливо отбросила ее в сторону, погружаясь в воду. В очередной раз за последние несколько дней девушка убедилась в том, сколь ценными могут быть такие обыденные моменты. Порой горячая ванна может быть желанней любой мечты из прошлого, а простой глоток живительной влаги — ценней самых изысканных яств. Заточение научило ее дорожить и с благодарностью принимать даже скудные дары судьбы, радуясь им подобно маленькому ребенку.

Ощущение было действительно ни с чем несравнимо: чем дальше заходила принцесса, тем горячее становилась вода на глубине. Она расслабляла напряженные мышцы, прогоняла смрадный запах подземелий, успокаивала. Проплыв несколько кругов, Анна заметила, что вода вокруг нее будто потемнела, смывая с тела память о ее недавних приключениях.

Изодрав в клочья одну из льняных сорочек, подаренных Селин, девушка начала смывать с себя копоть и грязь, возвращая коже мертвенно-белый цвет. Вода была теплой, а мыло ароматным, ей даже странной показалась мысль о том, что в Священном Писании нигде не говорилось, что вампиры тоже моются. Почему-то все считали их грязными созданиями, упорно утверждая о запахе векового разложения, сопутствующего нежити, а тут, вопреки всему, пахло лавандовым маслом.

На самом же деле от каждого из них исходило свое неповторимое, дурманящее благоухание: Мираксиса всегда окружал едва уловимый ореол сандала, Виктор любил запахи со свежими древесными нотками, а Дракула предпочитал парфюм с ароматом фиалкового корня. В который раз принцесса была вынуждена признать то, сколь ошибочными являлись суждения людей о тех, кто обитал по ту сторону жизни.

Едва закончив омовение, она услышала всплеск за спиной, но, обернувшись, увидела лишь мелкую рябь на воде и мыльные разводы, кругами расходившуюся в разные стороны. Следующий всплеск раздался в метре от нее, заставив душу девушки похолодеть от страха. Какая-то часть рассудка твердила ей о том, что здесь никого не может быть, кроме Дракулы, но сомнения в ту же секунду воскрешали перед ее глазами образы заточения, отметая эти доводы.

— Кто здесь? — прошептала она, отходя к берегу, озираясь по сторонам, как затравленный зверек, угодивший в ловушку. — Влад?

Но ответом ей послужила лишь тишина и легкое дуновение ветра, уносящего поднимающийся к высоким сводам пар.

— Это не смешно! Покажись!