Проклятые вечностью (СИ)

— А как ты мог презреть все заветы Господа и воспылать пагубной страстью к женщине? Это был наш общий грех. Твой — ничуть не меньший, чем мой. И наша вторая ошибка, которая не могла остаться безнаказанной. Тогда мы впервые узнали, как остро может ужалить жало ревности. Мы оба страшились этих чувств, бежали от них, но нельзя убежать от себя. Мы бежали по кругу и неизменно возвращались туда, где ждала нас Изабелла.

— Кого выбрала она?

— А вот тут как раз начинается история нашего падения. Не желая делить ее любовь ни с кем, я спрятал ее в тайном убежище, но этим не ограничился. На какие только глупости не готов пойти объятый страстью разум. Я отправил прошение в Ватикан о расторжении своего брака.

— Но это было чистой воды безумием! Ни один священник не согласился бы Вас обвенчать.

— Валерий был не таким уж непогрешимым, как принято считать. Он тоже не любил свою жену, воспылав страстью к служанке, но так и не решился нарушить привычные устои, я же решил пойти до конца. Я понимал, что Господь не благословит наш союз, просто хотел быть свободным. Жить во грехе, не будучи обремененным клятвами верности другой женщине, все как-то спокойней, но в тоже время я изо всех сил цеплялся за трон. Любовь и власть — два самых сильных порока, заставляющих нас терять голову. Как ты понимаешь, мой отец не желал мириться с таким положением дел, а потому, моя судьба была решена, к тому времени у меня уже был наследник, которого по трагическому стечению обстоятельств после моей смерти унесла холера, а жена носила под сердцем еще одного малыша, а значит, оставалось только выбрать палача для исполнения этого богоугодного дела. И им, как ты понимаешь, оказался божественный посланник. Ревность и желание освободить мир от жадного тирана сделали свое дело, ты согласился, а мой отец еще и услужливо подлил масло в огонь, сказав тебе, что я насильно принудил сестру к близости.

— А это было не так?

— Разумеется, нет! Как бы то ни было, мне была послана весть о том, что мусульмане вновь угрожают нашим границам. Ничуть не сомневаясь в правоте этого послания, я начал собирать войска, в лагере мы с тобой снова встретились, но, как ты понимаешь, уже не смогли увидеть друг в друге братьев. Тогда нас держало вместе лишь чувство долга и желание защитить родной край и родных людей, но даже долг отошел на второй план перед ревностью и коварными наветами, которыми нам отравляли разум. В один из дней чаша терпения переполнилась и смерть пришла за одним из нас.

— Но почему ты не сопротивлялся?

— Спустя несколько месяцев постоянных вылазок, как раз в день о котором ты говоришь, я получил письмо от Валерия, сообщавшее о смерти Изабеллы. Она любила меня, но в нужный момент меня не оказалось рядом, и ее забрали. Забрали ни войны, ни болезни, а собственный отец. Валерий слишком сильно боялся гнева Всевышнего, слишком дорожил своим добрым именем и просто не мог допустить огласки. Он предпочел пожертвовать дочерью и ее еще не рожденным ребенком, чтобы восстановить нарушенное нами равновесие. Патриарх рода должен в первую очередь думать о чести и процветании семьи. А потому он проклял меня, и убил Изабеллу. А я… я всего лишь хотел последовать вслед за ней и ты мне в этом помог. Только вот высшие силы распорядились нашими жизнями иначе. Чтобы ее душа попала в рай, я взял наш грех на себя, но, как оказалось, дважды проклятый не может найти упокоение ни в одном из миров. Для меня были закрыты не только врата рая, по известным тебе причинам, но и двери преисподней, а на земле осталась пара незаконченных дел, ибо собственный отец обманул меня.

— И тогда ты решил заключить сделку с Дьяволом и вернуться, чтобы отомстить?

— Именно. При жизни я стал жертвой заговора и хотел, чтобы каждый предатель ответил за свои деяния.

— Что ты чувствовал в момент смерти? — спросил Ван Хелсинг, сам не понимая почему, но еще сильнее он удивился, когда услышал ответ. Сейчас их разговор больше походил на некое пародию дружеской беседы, чем на обличительную речь старых врагов, а потому охотник испытал некое облегчение.

— Ярость, замешательство, одиночество и, к собственному стыду, страх. В тот момент я решил, что не желаю их чувствовать никогда! И эти мысли оказались материальными, низвергнутый с небес услышал их и предложил мне некую альтернативу.

— Но ценой мести оказалась твоя душа.