Проклятые вечностью (СИ)

Первые шаги дались графу достаточно легко. Жар был сравним с пламенем погребального костра. Взглянув на руку, вампир увидел, как от высоких температур кожа начинает пузыриться и обугливаться, а кровь запекаться, не успев обагрить землю. Он знал, что боль здесь лишь иллюзия, но с каждой секундой эта химера становилась все более правдоподобной, причиняя физические муки. Горела не бестелесная душа, горело тело. Дракула чувствовал этот отвратительный запах, наполнивший легкие, чувствовал вкус гари на языке. Оглянувшись, вампир увидел Ван Хелсинга, который склонившись к земле, будто у подножия костра жар был слабее, полз к своей цели. В какой-то момент он понял, что и сам стоит на коленях, не выдержав этой муки. Удивительным было то, что, несмотря на нестерпимую боль, все они находились в сознании, сгорая заживо в святом огне, но не падая замертво.

Охотник оказался прав, чем меньше грехов было за плечами жаждущих отпущения, тем быстрее они проходили по стезе раскаяния. У Гэбриэла и Анны этот путь занял несколько часов, а вот Дракуле и Селин, успевшим за четыреста лет отнять немало жизней, эта дорога давалась все труднее. Сгорая в очищающем огне, они больше были похожи на обугленные скелеты, встреченные охотником в адской пустыне. Плоть отвратительными смрадными клочьями слезала с костей, будто обнажая душу. В этом эфемерном мире реальными для них были лишь страдания, лишавшие рассудка. Дракула покаялся лишь в одном грехе, но в этом пламени пред ним восстали все его преступления. Перед его затуманенным взором проплывали невинные жертвы, чью жизнь он забрал в угоду своего тщеславия и кровавой жажды, и каждая из них вгоняла в его мертвое сердце раскаленный докрасна меч, и этим мукам не было конца.

Пламя Чистилища было зеркалом души покаявшихся, меняя мучителей и мучеников местами. И Дракула, и Селин снова и снова были вынуждены переживать боль, которую в свое время пережили их жертвы, но любая дорога когда-нибудь должна была закончиться — по пути раскаяния прошла и Селин, вставая подле своих товарищей в привычном человеческом облике. Раны и ожоги в мгновение затянулись, будто и не было этого пути, а вот в душе скорбели тысячи голосов, не знающих успокоения.

— Признаюсь, я не думал, что ты решишься пройти по этому пути! — проговорил Адониэль, встречая их лучезарной улыбкой.

— Призраки прошлого больше не страшат меня, — не поворачиваясь к серафиму, ответил Гэбриэл, обратив все свое внимание на вампира, несущего бремя своего греха.

— Что-то не так, — задумчиво произнес Ван Хелсинг, — он должен был уже пройти!

— Это дорога ангелов — путь покаявшихся, — произнес Адониэль. — Его проблема в том, что он не раскаивается в своих грехах, потому святой огонь не отпускает его. Что ж, яблочко от яблони! Когда вы с Михаилом сбросили Люцифера в огненную бездну, он ведь тоже выказал сожаления.

— Не говори о том, чего не ведаешь. Люцифер был нам братом, — прошипел охотник. – Будь он здесь, ты бы прикусил свой язык.

— Будь он здесь, на небесах царила бы анархия. Но теперь многое ясно: я понимал, отчего ты так опекаешь его сына! — фыркнул Адониэль. — Судьба властвует даже над нами, заставляя бродить по замкнутому кругу. Никогда не задумывался о том, почему из миллионов она выбрала и свела вас двоих?

— Замолчи, — прорычал охотник, вжав небесного стража в раскаленную стену. — Не суди о том, чего не в состоянии понять.

— Это, если я не ошибаюсь, гнев? Гавриил, ты слишком долго жил среди людей и стал заложником низменных страстей. Не стоит так распаляться из-за пустяков, если, конечно, ты еще хочешь заслужить билет на небо.

– Прекратите, – прошипела Анна. Девушка прекрасно понимала, что, кидаясь из огня в полымя, они настолько иссушили душевные силы, что одного неосторожного взгляда было достаточно, чтобы раздуть пламя войны, но остатки здравого смысла, за которые она хваталась с надеждой, призывали ее к благоразумию.

Адониэль их провоцировал, нарушая хрупкое равновесие, установившееся меж ними, но почему? Было ли это очередным испытанием небес или его собственной неприязнью к Ван Хелсингу, которая вырвалась из тумана прошлого в самый неподходящий момент? Ответа у нее не было, а потому действовать нужно было с политическим тактом и величайшей осторожностью. Отец учил ее тому, что нельзя недооценивать своих врагов, а Дракула говорил, что для того, чтобы стать хорошим охотником, необходимо мыслить, как жертва. Но сейчас жертвами были они, а высшие силы явно лишили их своей поддержки. Это было самым сложным испытанием, ибо для искупления они должны были сохранить веру, но разве это возможно, когда спасители превращаются в карателей, заставляя наблюдать за мучениями, пусть и заслуженными, близких.

– Нужно что-то сделать!

– Помоги ему, – прорычала Селин, глядя на ангела.

– Ты видимо что-то путаешь, девочка, – пренебрежительно фыркнул он. – Серафимы не выполняют приказов всякой падали, но они могут снизойти до мольбы.

– Пожалуйста, – прошептала Анна, молитвенно сложив руки.