Проклятый дом

В этот вечер стемнело рано, небо затянуло тучами, порывами дул ветер, постукивал форточкой. Дверь у меня была закрыта на засов, входную дверь я тоже закрыл, помня, что у моей незнакомки есть ключи от нее. Я сидел на диване и ждал условного стука. Ветер все так же постукивал форточкой и шумел в саду. Чем дольше я сидел, тем напряженней и томительней было ожидание.

Я прислушивался ко всякому звуку и шороху. Честно сказать, я уже давно пожалел, что затеял сию операцию и не внял совету хозяйки плюнуть и смотаться отсюда. Мужество мое слабело с каждой минутой ожидания и держалось только за счет надежды, что назначенное свидание не состоится. Я дал себе слово — в случае благополучного доживания до завтрашнего дня — в этот же день быть далеко от проклятого дома. Время от времени я крестился, и это тоже поддерживало мои силы.

Время шло медленно, но все-таки шло. Исполнилось десять часов вечера, и я стал было надеяться, что ничего не произойдет в этот вечер, как вдруг услышал звук отпираемой входной двери. «Не открою, — в тот же момент пронеслась в голове паническая мысль. — Как я сразу не понял, что это тоже зомби! Какие у нее были глаза! Как у утопленницы… Видно, и она служит у Хозяина». И я закрестился что есть мочи, слыша, как скрипят шаги по коридору. Они проскрипели до моей двери и стихли. Раздался стук: три удара. «Мне бы только до трех часов продержаться», — мелькнуло в моей голове. На стук я никак не отозвался. И тут из-за двери послышался негромкий голос моей хозяйки: «Евгений Павлович, это я. Открой мне. Я решила приехать на помощь».

Я еще не отошел от прежнего своего полуобморочного состояния, ноги меня еще не слушались. «Евгений Павлович, вы там? Вы один? Отзовитесь, пожалуйста». Я кое-как встал и открыл дверь. Да, это была моя хозяйка. Она была не одна, а с каким-то мужчиной, который угрюмо посмотрел на меня и что-то буркнул вместо приветствия. «Ну, что? Ничего? — зашептала моя хозяйка, входя в комнату. — Познакомьтесь… Это Петр, мой друг. Правильно, что я взяла его с собой? Да я бы и побоялась одна. Давайте говорить шепотом. Не задвигайте засов. Зачем? Мы ее не спугнули, как вы думаете?» — «Не знаю, — ответил я. — Давайте помолчим». — «Давайте… — согласилась хозяйка. — Петр, молчи», — сказала она Петру, который и так сидел все время молча и не двигаясь, угрюмо глядя на шкаф с книгами. «Странный какой…» — подумал я про него. Сама же хозяйка молчала недолго. Скоро она начала всхлипывать и совать руку с платочком под вуалетку, свисавшую с ее шляпки. «Простите меня… это я о сестре вспомнила… Я больше не буду. Давайте помолчим… Петр, молчи». Петр что-то буркнул в ответ. Он все так же сидел неподвижно, положив огромные кулаки на коленки. «Странный он какой-то…» — подумал я еще раз, оглядывая его с любопытством. И тут меня как током ударило: я увидел, что из-под рубашки у Петра выглядывает тельняшка. Мгновенная догадка осенила меня. Я взглянул на свою хозяйку, и мне показалось, что из-за вуалетки смотрит на меня насмешливый и холодный взгляд утопленницы. Рука ее потянулась, чтобы разом откинуть с лица вуалетку. Я не помню, как я скакнул за дверь комнаты и замкнул ее, я даже нечетко помню, ЧТО объяснял в отделении милиции. Помню рычание Петра и женский визг, слышимый мною в тот момент, когда я сбегал с крыльца.

А потом был смех. Когда я привел с собой милицию, то оказалось, что запер я настоящую свою хозяйку и настоящего Петра. Милицию в этом убедили их документы и личное знакомство моей хозяйки с лейтенантом, пришедшим сюда, а я убедился, когда хозяйка сама перекрестилась и Петру сказала: «Петр, перекрестись». На что Петр сначала ответил: «Лучше я ему по мордам дам», но потом перекрестился.

Наверное, был смех от этой истории и в поселке. А мне на следующий день осталось только приговаривать: «Вот так и творятся легенды».

От всех этих событий, и страшных и смешных, я устал и решил съехать с дачи.

И уже съехал, но через несколько дней вспомнил, что забыл папочку свою на даче.

И для этого решил позвонить своей приятельнице и попросить ключ от дачи. Приятельница же мне ответила, что мне можно не беспокоиться о папочке, так как дача на днях сгорела.

— Как?!

— Вот так! Подпалила все-таки босота.

Я посочувствовал ей и от досады, что в папочке пропали некоторые нужные мне бумаги, решил пойти попить пива. Я обошел ближние, подходящие для этого дела точки, но повсюду пива не было. Обозленный неудачей и поэтому решившийся попить пива во что бы то ни стало, я вспомнил, что в дачном поселке есть замечательный павильон. Езды туда электричкой было немного, и я поехал.

Все у пивного павильона было как в прошлый раз: пиво продавалось, за ним не давились, одиноко стоял небритый мужичонка в шляпе, а немного вдали от него — Академик, который тотчас подмигнул мне.

— Ну, что? Добавишь, сколько там надо? — спросил меня мужичок и достал свой заветный рубль. Я добавил, он сбегал, к нам присоединился Академик, и досада моя стала пропадать.

— Да… Сгорела дача, — сказал мужичок. — Как это ты вместе с ней не сгорел! Я удивляюсь…

— А как это случилось?