Проклятый мир Содома

Первое, почти детское заклинание, освоенное Колдуном, называется «Муки Совести» и предназначено для тех, кого еще можно вернуть в общество для нормальной жизни, если, конечно, в процессе наказания он не помрет от мучительного осознания тяжести своих преступлений. Но этот метод подходит отнюдь не для всех. У некоторых персонажей совести нет по определению, а другие воспитаны в полной уверенности в том, что если им хочется, то они могут позволить себе все что угодно. На таких деятелей «Муки Совести» не действуют или действуют очень слабо, и для них приходится подбирать другие заклинания – с ручным, так сказать, управлением. Дыба, испанский сапог, железная дева, батоги и прочие плети как раз и были придуманы для общения с людьми, лишенными совести и понятия о добре и зле, и только потом разошлись в широкий оборот. И вот здесь, как мне кажется, ядро нарыва тоже такое бессовестное и требующее по отношению к себе радикальных решений в виде магических аналогов этих замечательных инструментов.

Правда, Колдун не особо охотно изучал эти заклинания, говоря, что в отличие от Мук совести они могут причинять боль как злым, так и добрым людям, но мы что-нибудь придумаем. Кстати, у Тел ведь тоже есть магические способности, и как раз в их классическом деммском ключе «мелких и крупных пакостей». Завидев Колдуна и прочих наших юных помощников и помощниц, стая человекообразных оживилась и ее отдельные обуревшие от безнаказанности и лоснящиеся от сытости немногочисленные представители начали выдавать на-гора глумливые выкрики альфа-самцов типа:

– О, какая симпатичная попка у мальчик! Эй рогатая-хвостатая, возьмешь в ротик? Эй, белый бача, иди скорее сюда, мой сладкий.

При этом многие из этих павианов хватали своих забитых соседей и совершали с ними движения, которые должны были имитировать совокупление в зад. Все эти действия явно были нацелены на то, чтобы продемонстрировать свое превосходство над внезапно появившимся начальством и показать всем, насколько все эти дети перестройки и гласности готовы плевать не только на мои распоряжения, но и вообще на все нормы приличия и морали. Покрасневший Колдун обернулся ко мне, но я успокаивающе положил руку на его плечо.

– Погоди, мальчик, – тихо сказал ему я, – всему свое время, пусть сперва свои способности продемонстрирует наша маленькая Тел – кажется, она уже в ярости. Если она развернется во всю широту души, то не завидую я этим павианам. Ну и ты же меня знаешь. Ни один из тех, что там беснуется или поддакивает вожакам, не доживет до заката солнца, а если доживет, то ему же будет хуже. А ты приготовься наложить на весь этот полк «Муки Совести». Офицеры и прапора, которые вовремя не остановили этих гамадрилов, тоже должны получить свою долю расплаты.

Тем временем терпевший все это подполковник Седов постепенно наливался багровой кровью, потом как рявкнет:

– Майор Джумабаев, немедленно ко мне!

Плотный, невысокий узкоглазый офицер, стоявший рядом с тем, что должно было представлять мотострелковый батальон, на командирский рык даже и ухом не повел, и тем самым выдал в себе главаря назревшего мятежа, готового прорваться кровью и стрельбой. Откуда-то я знал, что у всех преданные ему «нукеров» в «лифчиках» вставлены магазины с боевыми патронами, а у всех остальных магазины пусты. Стоит только этому краснощекому толстяку, уже готовому превратиться из майора Джумабаева в Джумабай-хана, подать сигнал своим «нукерам» – и начнется кровавая бойня. И кстати, где его замполит, положенный каждому командиру полкового подчинения? Умер, болеет или вообще вакансия не заполнена?

– Майор Джумабаев, немедленно ко мне! – так же громко повторил свою команду подполковник Седов.

Я увидел, как скривились губы теперь уже Джумабай-хана, и как его рука потянулась к кобуре, чтобы самолично пристрелить этого надоедливого старика и его гостя, который чуть было не сорвал его планы. Моя рука сжала цевье переброшенного через плечо старого доброго «Вала». Как только эта образина расстегнет застежку кобуры, я влеплю ему пулю прямо между узких, заплывших дурным салом глаз, а бесшумный выстрел «Вала» дезориентирует его бандюков и даст мне возможность отработать еще по одному-двум самым дерзким подручным.

Но все вышло совсем не так. Внезапно Джумабаев изменился в лице, его поросячьи глазки округлились, выражая ужас и изумление, а пятерня вместо кобуры вдруг лапнула свою ширинку и начала там отчаянно скрестись. Несколько секунд спустя Джумабай-хан, подпрыгивая и завывая, буквально сдирал с себя штаны, обнажая свои потные мужские причиндалы, в которые смертной хваткой вцеплялись стремительно взбирающиеся по ногам большие черные муравьи. Тут даже пистолет не поможет – разве что для того, чтобы отстрелить себе все висящее или покончить жизнь самоубийством, чтобы прекратить нестерпимые мучения. «Соратники» Джумабай-хана, разинув рты, глядели на неистовый танец своего вожака, и выражение мистического страха вперемешку с отвращением явственно проступало на их не обезображенных интеллектом лицах.

Тел проказливо улыбнулась.