Проклятый род

– Вначале ты увидишь совсем не праматерь. Ты встретишь часовых в междумирье – наших Предков, которые тебя испытают. Они проведут твою душу по лунному свету, наставят на путь; будут судить по поступкам, чтобы крепок был мост через реку Смородину. Лишь на нём ты встретишь Мать Нави с чарой забвения. Она обнимет тебя, как своего сына, и ты забудешь о горе прожитой жизни. За Калиновым Мостом ожидают мудрость и возрождение. Твой взгляд и совет направят стопы потомков… У тебя ведь есть дети, охотник?

Девятитрава спросила, прекрасно зная ответ. За каждой семьёй приглядывала ведунья. Раненый крепко зажмурился и сдержал слёзы.

– Энтим летоум родилси. Мал ощё – Свирью нарёк. Телом тщедушен, ано в очах готовый замать Навье пламя.

– Он будет слышать тебя. Совесть направит сына голосом Предка.

Охотник кивнул и поглядел на свёрток.

– Азмь готовый…

Девятитрава распутала стянутую шнурами материю и аккуратно извлекла нож. В янтарной рукоятке крепилось узкое лезвие. Не раз ведунье приходилось использовать острый атам, но она не любила к нему прикасаться. От ножа веяло смертью.

Девятитрава приставила клинок остриём под подбородок охотника и зашептала славление Богини смерти:

«Возвеличься Мара серпом да вилами,

Возвеличься Мара Навьими силами,

Возвеличься Мара мёртвою водою,

Возвеличься Мара белою землёю,

Возвеличься Мара ночью тёмною,

Возвеличься Мара сытью волчьею,

Возвеличься Мара иновым бегом,

Возвеличься Мара нам оберегом,

Гой, черна Мати-Марена… Гой!»

На последнем слове ведунья надавила на рукоять, лезвие быстро достигло мозга. Смерть была быстрой и милосердной. Охотник затих на кровати. Девятитрава вытерла нож о тряпицу, и лишь тогда ощутила: за спиной кто-то есть. Повернувшись, она увидела мужа.

– Чего ты хочешь?

Скиталец мрачно наблюдал за кровавым занятием жены. Михаилу было прекрасно известно, Светлана может не только лечить, но и отнимать жизни; причём такой способ ещё не из худших.

– Не представить то дело, которое Навь не решит ножом.

– Наш родич был достойным охотником. Прояви уважение.

– Он мне такой же родич, как убийство раненых – «уважение».

Речь старика прервал кашель. Михаил отвернулся от Светланы, пытаясь унять привычный, но по-прежнему болезненный приступ. Ведунья с тревогой посмотрела на скитальца.

– Тебе всё хуже…

– Чернушкина зараза, – отхаркнул кровь Михаил. – Когда вместе с кашлем начали вылетать мои зубы, быстро понял: дело и правда плохо. В вашем племени нет ни одной чернушки старше тридцати пяти Зим. Они либо умирают вот так, в медленных муках, либо сходят с ума.

– Одержимость с заразой не связана. Чёрные Души хотят захватить тела Нави и пробираются к нам под землю. Болезни занесли из Явьего мира – люди, с поверхности.

– Но Навь не болеет…

– Потому что Волк хранит нас от болезней.

– Волк не спускался в убежище двадцать Зим.

– Но он всегда рядом… Ты пришёл спорить о духах с ведуньей?

– Нет, вообще-то я хотел поговорить со Светланой. Она дома, или здесь только Девятитрава?

Жена с холодным равнодушием смотрела на старика. Скиталец повернулся уйти.

– Михаил! Стой… – ведунья племени Зимнего Волка подошла ближе и заговорила вполголоса, чтобы не потревожить покой других раненых. – Я не изменилась, поняла лишь, где моё место. Всё, что было во мне заложено, раскрылось у Нави. Я узнала мир таким, каков он есть. Навь – не простые дикари, в их крови скрыта тайна, она даёт силу; но, если ты простой человек, эта сила губит тебя. Мне жаль, что я не была Навью до того, как меня утащили под землю. Они слышат Предков, общаются со звериными душами. Глухие люди управляли металлом и могли летать в небе, но даже они не могли сделать такое. Это убедило меня: Навья вера – абсолютная истина. Я чувствую голоса наших Предков: их силу, божественность. Вечная Зима – не наказание. Мара дала Нави шанс пережить людей.

– В твоих словах слишком много бреда, Светлана. Где та женщина, которую я любил? Раньше ты могла придумать такую историю, от которой у народа дух захватывало на мене. Но потом мы всегда смеялись над выдумкой. Ты, как и я, любила чистую правду. Сколько новостей мы донесли по дороге, сколько радостей и предупреждений доставили от Тепла к Теплу. Что случилось? Я вижу перед собой человека, кто верит собственной сказке.

– Это не сказки, а наше прошлое и настоящее. Опираясь на силу крови, мы смогли снова увидеться. За тридцать Зим в племени я многому научилась: предсказывать, заговаривать, проклинать, а такое возможно только с истинной верой.

Михаил оглянулся в душном сумрачном лазарете, будто целая жизнь прошла перед глазами. Прежде люди стремились к богатству и удовольствиям, а заканчивалось их стремление среди тьмы, запаха дыма и морока слепой веры. Разной веры. Без пищи и тепла, в полном отчаянье и одиночестве, вера научила людей прятаться от реальности. Она стала дороже насущной еды и любого недолговечного блага. За веру держались, боролись и убивали…

– В нашем краю слишком много язычников, но Навь хуже прочих. Может быть оттого, что древние идолы правда им отвечают? Тогда мне жаль: дожил до того, как мир рухнул в безумие.