Проклятый род

Пятьдесят пять Зим продержалось человечество, строя общины и обучаясь выживать в суровых условиях Долгой Зимы. Люди изменились так сильно, что, если бы человек из Тёплого Лета взглянул на них, то, наверное, не поверил, что такое возможно. Всё что было важно тогда – стало бесполезным сейчас. Всё к чему люди стремились сейчас – казалось ничтожным мусором в прошлом. Даже бумага, принесённая Серко из убежища, ценилась на вес золота – особенно в пору ночных холодов.

И всё-таки люди всегда хотели одного и того же – быть в тепле, если холодно, быть сытыми, если голодно – выживать. Но однажды они оказались очень близко к полному вымиранию. Долгие Зимы сменились страшной Эпохой Мора – это было самое суровое испытание, когда температура опустилась ниже семидесяти. Из тогдашних общин почти никто не уцелел. Десять Зим подряд – без всякого лета, Моровая Эпоха истребила почти всё живое, но всё-таки жизнь оказалась сильнее, и вот уже десятый год подряд в мир возвращалась весна. Зима отступила и понемногу отдала людям короткое лето. Это было то самое время, когда Серко и Влада начали покидать логово и считали в походах дымы. Они смотрели и слушали, узнавали, кто сумел выжить и все эти новости называли «сказами», хотя такие простые истории очень сильно отличались от старых сказов, которые собирали до Моровых Зим дед и отец.

Люди снова стали собираться в общины. Одиночки заводили семьи, семьи сливались в роды, много родов – уже целое племя. Мир возвращался на круг вечной жизни и человечество возрождалось. Возможно, что все уже позабыли о жестокости Нави. Выжил ли ещё кто-нибудь из подземных племён, кроме племени Зимнего Волка? Но и роду Матери-Волчицы было не просто. Они стояли на перепутье – вернуться ли к жизни по заветам и укладу до Первого Мора или начать судьбу заново? Не только молодая Волчица думала о старых порядках, много двоедушцев хотело добычи и прежних набегов.

– Остолбенел? – вдруг послышался голос сестры. Влада зябко жалась у костра – она плохо ладила с холодом внешнего мира. Отблески пламени играли в голубых глазах Навьей охотницы, ночная темнота подкралась к ней со спины и окутала узкие плечи. Влада была младше Серко на целый год. Когда Мать-Волчица родила дочь, двери убежища были закрыты уже две Зимы. Никто не мог сказать: родилась ли девочка в одну из ночей страшного Мора или проклятье Безымянных её миновало? Но волосы Влады странным образом оказались почти седыми. Этим она не походила ни на русоволосую мать, ни на темноволосого отца. Любые чудеса внутри племени зачинали молву о проклятиях. Но ведунья Девятитрава успокоила племя рассказами о Зимнем Волке – этот Зверь жил в крови Анюты, основательницы нового логова. Дух был заперт внутри Матери-Волчицы и ждал решающей битвы с Зимой, но схватке не суждено было сбыться: верёвки на яриле оказались разрезаны, а Старшую увели с собой те, кого называли скитальцами. Среди них был и отец Серко – человек добродушный, отвергающий Навью жестокость. Он не отвернулся от подземной охотницы, даже когда она в белой ярости полоснула ему по лицу.

Серко улыбнулся и дотронулся до своей левой щеки. Пальцы прошлись по бугоркам старых шрамов. Да, они с отцом были очень похожи – оба пострадали, когда доверились женщинам.

– А, русалку свою вспоминаешь! – заметила сестра, как он трогает щёку.

– Не русалкой она была…

– Блудивец, – фыркнула Влада. – В шестнадцать Зим за голой бабой в воду полез!

– Может хватит уже? – измученно попросил её брат, но теперь ждать пощады не стоило. Дьявольский огонек в глазах Влады только лишь разгорался, ведь это была её любимая история, чтобы подтрунивать.

– Ты с ранних Зим к девкам неровно дышишь. Сколько от тебя можно их гнать? Сначала «русалки», потом стелился за моими подругами…

– Это за какими же? – возмутился Серко.

– За Цветавой с Виданой. Что? Думаешь я дура и ничего не прознала?

– За Цветавой – было, но то на спор, она меня десятой стороной обходила, и в стае Чертога подшучивать стали. А вот Видана сама за мной волочилась.

Серко оскалился в гадкой улыбке, он решил поизмываться над Владой. Хоть и не знал почему, но всякий раз, когда речь заходила о его любовных делах, Влада бледнела и сжимала острые зубы. Но на этот раз её стоило проучить – сама начала разговор!

– И тот спор за Цветаву я выиграл. На Ночь Костров всё и вышло. Она ведь на две Зимы меня старше, а я сопляк-сопляком – чуть не опозорился, но что было то было.

Как и ожидал Серко, лицо сестры вытянулось, глаза недобро заблестели. Решив, что схватил её за самый загривок, он решил трясти дальше:

– А с Виданой и возиться не надо было – волочилась за мной, хоть была простой чернушкой в семье. Брела рядом тенью, токмо и ждала чтобы я на неё поглядел. Так и прижал её в тёмном углу, пока отец не заметил, а она рада-радёшенька…

– Она ж любила тебя, дурак, – оборвала его Влада звенящим от злобы голосом. Серко осёкся, за горло будто кто-то схватил – зря они начали разговор...