Проклятый род

Любовь Виданы он изведал прошлой Зимой. Чернушка дрожала от любого касания, искренне и нежно хотела Наследника рода, и он взял её в одну из Зимних ночей, жарко любил, считая, что никто не узнает, но два месяца назад Виданы не стало.

Одержимость – не простое слово для Нави. В каждом подземце было место для двух живых душ. К себе ждали только сильных волков, но чёрные людские души тоже хотели пробраться внутрь и возродиться. Навь, что принимала в себя Чёрную Душу, навсегда теряла рассудок – племя верило в это, так и было, пока род жил под землёй. Но в новом логове одержимые больше не появлялись. Души не приходили к родившимся в бетонном убежище – ни волчьи, ни чёрные человечьи. Дух Зимнего Волка поселился в Серко и Владе через материнскую кровь, и они стали последними из двоедушцев нового поколения. Но в прошлом году духи снова начали возвращаться.

Первой одержимой стала Видана. Несколько Зим назад её силой утащили под землю как добычу для племени. Она не была Навью, но лишилась рассудка. Чернушка кричала не своим голосом, царапала себе до крови лицо и билась в истерике. Девятитрава не смогла ей помочь: Зимней ночью Видану вытолкнули за порог логова в одной лёгкой сорочке. Она умерла на снегу, так и не вернувшись в здравый рассудок. Зачем Серко только начал ненужный никому разговор!

Но вдруг Серко понял, что и не начинал разговора – это сделала Влада! Видану она хорошо знала, ведь чернушка жила в их семье как служанка и сестра легко выпытала, что Серко с ней сошёлся. Одержимость испугала молодого охотника, и он промолчал, сделал вид, что не прикасался к чернушке. Всё племя поднялось на ноги – искали, кто из сородичей связался с Виданой. Всех, кто познал её, чуть не выгнали в Зиму. И Влада на простила брату трусости: этим разговором Волчица хотела уколоть его посильнее. Произнеся имя Виданы, она желала взглянуть Серко в лицо, для этого и попросила провести ещё день в дороге, в стороне от логова. Избитые шутки стали лишь поводом к откровенному разговору.

Серко взяла злость от таких подлых игр. В душе заворочался Зверь. Сестра хотела опозорить его, заставить признаться?! Это уже не забава! Лучше удар от ножа, чем выворачивать душу! Ярость кипела внутри чёрным отваром и отравила каждое новое слово Серко:

– Любила? Пускай. Теперь Видана у Марены в чертоге, или очищается в Пекле. Да только в жизни у неё хотя бы была любовь, а не то что у тебя – поубивала из прихоти всех своих суженых!..

Губы Влады дрогнули, показались клыки, но в голубых глазах сверкнуло горе. Взгляд сестры без всякого ножа пустил кровь по сердцу Серко. Быть жестоким – хорошо лишь к врагам, но, сказав такое сестре, он немедленно пожалел. Волк не мог знать куда направлена его ярость. Зверь всегда хотел загрызть того, кто злил двоедушца. Но, почуяв неладное, Волчий дух сразу скрылся, оставив человека наедине со своими ошибками. Молодой охотник плохо растратил дарованную ему силу – он ранил кого-то из собственной стаи.

Влада легла у костра, натянула одеяло по голову и отвернулась. Слова брата задели, ведь рядом всегда было слишком много смертей. Стоило кому-то взглянуть на молодую охотницу, признаться ей в страсти, как он немедленно умирал страшной смертью. Она никогда не была любима. В племени Владу называли не иначе как проклятой Одинокой Волчицей. Влада с детства слыла красавицей, но с каждой новой смертью в её глазах копилась жестокость. Охотники боялись приблизиться к ней, не то что начать разговор о залогах. Среди подруг Влада всё больше становилась изгоем.

Серко обхватил голову и сокрушенно поник – лучше бы той ночью в убежище он не спрашивал мать о проклятье сестры!..

…

Сторожить у костра Серко остался один. Тяжёлые мысли ворочались в голове, ему было стыдно за каждое колкое слово. Ни за что на свете он не хотел больше видеть во взгляде Влады обиду и боль.

Но тишина успокоила душу – за всю ночь ни единого звука и даже звери не подходили к стоянке. Серко устроился на своём месте, а жар от углей незаметно погрузил его в сон.

Он снова был волком. Дыхание смешалось с рвущейся из сердца яростью. Лапы взметнули снежное крошево и тело серой стрелой пронзило метель. Он чувствовал во рту вкус собственной крови – знакомый, бодрящий, заставлявший жить! Жертва рядом, снег отмечен цепочкой красных следов, далеко не уйдёт! Но вдруг ночь отступила – перед Зверем до самых небес всколыхнулось жаркое пламя. Огненная стена затмила свет звёзд и сияние луны. Вблизи раздался знакомый горестный вой. Шкура серого волка немедленно вспыхнула и загорелась.

Серко резко выдохнул и проснулся, будто боль обожгла его наяву. К боку прижималась Волчица. Влада забралась под одеяло и свернулась возле живота Серко как ребёнок.

– Ты чего? – шепнул брат, даже не зная – спит она или нет? Сестра не спала.

– Холодно. В Тепло хочу.