Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

– Как получится. Но ежели следом за тобой не прибегу – не ждите, уходите без меня. Моего коня возьмешь, Лебедя с Татарином никто не догонит. Да, вот еще, – Елена вынула из сундука ларец, обвязала его шалью и повесила Аришке на плечо.

– Что это? – вопросила кузнецова дочь.

– После глянешь, коли уцелеешь – пригодится, а сейчас беги.

Видя, что подруга колеблется, Еленка властно, покняжески распорядилась:

– Ступай, сына моего береги и Ваньку-есаула тоже. Мужики, они до старости, как дети.

Спровадив наперсницу, отважная шляхтянка воротилась к окну, желая посмотреть, что творят опричники и можно ли от них сбежать. Лучше б ей не делать этого. Увидав самоотверженную гибель Игната с Никитой, и услыхав, как один из царских воинов, судя по повадкам, предводитель, распорядился «Новосильцева с казаками кончайте, но лазутчицу-полячку взять живьем. Так государь велел», синеглазая вещунья поняла, что не ошиблась в своих предположениях.

– И впрямь за мной пришли. Наверное, Мурашкин донес, а может, Годунов. Хотя, какая разница – все одно деваться некуда. Коли Анджей Вишневецкий в Диком Поле отыскал, здесь меня и подавно отыщут. Пускай Иван с Андрейкой да Ириной бегут, а я, видать, отбегалась. Хватит, как осенний лист, метаться по земле и чужою кровью след свой замывать. Пришла пора ответ держать, – решила было несчастная, но смирение тут же уступило место праведному гневу в ее отважном сердце.

– Знать бы только, за что? За то, что Станислав придушил да изнасиловал, за то, что Вишневецкий опоганил и едва не убил. Или, может быть, за то, что в казакаразбойника влюбилась и сына от него родила. Неужели за это меня полячкой нарекли, в лазутчицы определили, целым войском изловить пытаются? Ну что ж, попробуйте, возьмите, – в яростном отчаянии думала Елена, снимая пистолеты со стены.

Даже в свой последний час она не понимала, что вся вина ее лишь в красоте да чистоте души, которые отнюдь не счастье, а тяжкий крест, под стать тому, который взнес Иисус на Голгофу25.

21

Как подобает истинному воину, жена невенчанная Ваньки-есаула спокойно, без лишней суеты взвела курки, досыпала в затравки порох, затем надела шубу и, укрыв оружие в широких рукавах, приготовилась к встрече своих губителей.

Ждать ей долго не пришлось. За дверью вскоре послышались поспешные, тяжелые шаги, и в спальню ворвались трое зверского вида бородатых мужиков, одетых в черные то ль рясы, то ль плащи, под которыми звякали кольчуги.

При виде редкостной красавицы, сидящей на постели, кромешники остановились в полном изумлении.

– Ты кто? – растерянно спросил один из них.

– Лазутчица шляхетская, али с перепугу не признал?

– Ишь, какая смелая, даже не таится, – усмехнулся опричник. Обернувшись к своим соратникам, он восторженно добавил: – Наверняка царю понравится. Я таких красивых баб сроду не видал. Одно слово – полячка.

– Ну так полюбуйся напоследок, – игриво дозволила Еленка, поднимая руку.

Незадачливый охотник шагнул к ней, намереваясь схватить свою добычу. В последний миг он заподозрил неладное – губы девки порочно улыбались, но в глазах сверкала лютая ненависть, однако сделать ничего уж не успел. Негромко хлопнул приглушенный пушистым мехом выстрел. Царский пес лишь взвизгнул, как придавленная крыса, и уткнулся мордой в пол.

– Ты что творишь, сука латинянская, разве можно в царских слуг стрелять? – испуганно воскликнул товарищ убиенного. Здоровенный, как медведь, кромешник неуклюже повернулся, намереваясь удрать, но и его настигла пуля. Нелепо дернув простреленной головой, верзила рухнул возле двери, подперев ее своей огромной тушей. Третий оказался посмелей да половчей. Он бросился к Еленке и даже изловчился ухватить ее за тонкое запястье, пытаясь отобрать кинжал. Поначалу царев слуга преуспел в схватке с хрупкой женщиной. Литвинка ойкнула и – разжала пальчики, однако тут же подхватила клинок другой рукой да полоснула злыдня прямо по глазам.

– Зарезали, убили, – истошно завопил бедолага, но еще крепче ухватил свою обидчицу.

Вырываясь из ненавистных лап, Елена скинула шубу и полуголая, в одной разорванной сорочке метнулась к скрытому медвежьей шкурой потайному ходу, который вел наверх, в сторожевую башню. Более бежать ей было некуда. В дверь уже ломились привлеченные стрельбой и криками царевы воины.

Чтобы проникнуть в спальню, им пришлось изрядно потрудиться, шибко уж тяжелым оказался застреленный княгиней богатырь, еле-еле с места сдвинули. Перешагнув через убитого, Одоевский осмотрел следы недавнего побоища и строго вопросил:

– А вас сюда какие черти занесли? Я же приказал Василию конюшню обыскать.

– Так Грязной распорядился. Он там девку изловил, и дознание ведет теперича, а нам велел твоей милости на помощь идти, – прикрывая от заливающей его крови единственный глаз, другой был выколот Еленкиным кинжалом, заскулил израненный кромешник.

– Ну-ну, замест того, чтоб службу царскую нести, предводитель ваш по подворотням девок сильничает. А кто тебя с дружками так приветил? – усмехнулся князь Никита. В душе он был доволен неудаче, постигшей Васькиных людей.