Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

«Врага придется саженей на двадцать подпускать, поджилки-то не затрясутся?» – припомнились ему слова доставившего пушки мастера. Чуток подправив прицел, Ванька глянул на своих бойцов. За вторым и третьим орудиями стояли Бешененок с Соленым. Парни сами напросились в пушкари, а Иван не стал отговаривать. Толком сам не зная почему, есаул им верил, как самому себе. Наверно, потому, что новые друзья очень уж напоминали Маленького с Ярославцем. Опасения внушали лишь литвины, но и шляхтичи держались молодцами, ничем не хуже казачат. Преспокойно взирая на приближение не менее чем трехтысячной орды, они и в ус не дули, вернее, дули на зажатые в ладонях фитили.

Как только стали явственно видны искаженные лютой злобой лица атакующих, Иван решил – пора и поднес огонь к затравке. Пушка рявкнула, да так, что санные полозья подломились, не выдержав отката. В тот же миг ударили и остальные девять орудий, их рев слился в единый рокочущий залп. Стена огня остановила стальную лаву. Картечь скосила до сотни вражеских бойцов. Вид растерзанных железным крошевом собратьев поверг не очень-то привычных к пушечной пальбе сибирцев в полное смятение. Наиболее малодушные даже стали поворачивать коней.

– Нет, до гусар шляхетских им, пожалуй, далеко, – усмехнулся Княжич, но тут из превратившейся в толпу ордынской лавы выехал всадник на тонконогом, рыжей масти жеребце. Судя по его раззолоченному шлему, это был предводитель. Размахивая саблей, он принялся увещевать своих воинов, призывая вновь идти в атаку. Его старания возымели успех, татары снова двинулись на казаков.

Несмотря на понесенные потери, сибирцев было чуть не вдесятеро больше, и дело стало принимать весьма опасный оборот.

«А ведь можем не устоять», – подумал есаул. Вспоров мешочек с порохом, Иван поспешно начал перезаряжать орудие, чтоб вновь ударить по врагу картечью. Остальные пушкари стали делать то же самое, однако вряд ли бы успели, татары были впрямь уже не далее, чем в двух десятках саженей.

Выручил Бегич. Он приказал стрельцам встать в две шеренги, и те принялись почти беспрестанно бить по татарам из пищалей. Средь супостатов снова началось смятение. Одни, подбадриваемые криками начальника, пошли вперед. Другие продолжали топтаться на месте, невзирая на обещанную кару. Атака явно захлебывалась.

Евлампий стоял в ряду своих бойцов, шагов на десять позади орудий. Увидев Ваньку, сотник тут же поддался искушению и начал целить в его курчавый затылок.

– С Гришкой Красным, слава богу, все гладко обошлось, как-нибудь уж отверчусь и в этот раз. Жаль, среди сибирцев никого с оружием огненного бою нет, на стрельцов моих вину свалить придется, мол, в горячке боя ктото невзначай есаула подстрелил, – рассудил Евлампий. Он уже собрался нажать курок, как вдруг почуял чей-то пристальный взгляд.

Бешененок, засыпая порох в пушку, обернулся назад. Увидав, что Бегич целит не в атакующих сибирцев, а в Ванькину сторону, Максимка сразу догадался о его намерениях.

– У, сучонок, – ругнулся сотник и, повернув пищаль, стрельнул в ордынцев.

В это время на правобережной круче показались хоперцы. Легко рассеяв остяков с вогулами, они тоже принялись палить по татарам.

Отчаянный вожак сибирцев, по-волчьи взвыв, выронил саблю, из его простреленной руки шибко побежала кровь. Это и решило исход сражения. Прихватив с собою раненого предводителя, татары отошли обратно в лес.

Княжич не велел их преследовать, как говорится, от добра добра не ищут.

– Опять он от меня ушел, – раздался за спиною есаула гневный возглас Кольцо. Завидев, что татары вновь пошли в атаку, атаман, как обещал, скатился под гору на помощь побратиму.

– Это ты о ком, о нем? – кивнул Иван вслед всаднику в позолоченном шлеме.

– Ну да, о Маметкуле, пес его дери, – ответил Ванькастарший, засовывая за пояс еще дымящуюся пистоль. Судя по всему, это он подранил предводителя сибирцев.

– А что это за птица? – спросил Княжич.

– Самый храбрый воевода у татар. Я за ним с прошлой осени гоняюсь, все никак достать не могу. Лихой, собака, и хитрющий, почти как ты. Пленные ордынцы говорили, будто он Кучуму племянником приходится. Недаром хан его над своей лучшей конницей начальствовать поставил, – пояснил Кольцо и тут же предложил: – Вань, давай за ним вдогон пойдем. Чем черт не шутит, вдруг удастся царевича пленить, тогда, глядишь, и хан нам покорится.

– Ну, это вряд ли, – насмешливо ответил Ванька. – Не те люди цари да короли, чтоб ради сыновей, а уж тем более племянников, от власти отрекаться. Им, чем меньше возле них наследников, тем спокойнее живется. Ты лучше радуйся, что все остались живы. Не будь пушек – неизвестно, чем бы дело кончилось. Да и Бегич, надо должное ему отдать, крепко выручил. Я, признаться, от Евлашки не ждал подобной лихости. Ничего не скажешь – молодец.

Атаману сделалось неловко от своей наивности.

– Стало быть, за славой гнаться не желаешь, – виновато улыбнулся он.