Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

– Напрочь обнаглела татарва, всего лишь двух бойцов в карауле оставили, остальные, видно, спят, – обрадовался Ванька. Обернувшись к Бешененку, он спросил:

– Ты как, стрелою бить еще не разучился?

– Навык, с детства обретенный, не прогуляешь, – насмешливо заверил тот.

– Ну что ж, тогда пошли.

Подкравшись к стражникам шагов на двадцать, казаки изготовились к стрельбе.

– В горло бей, чтобы не вскрикнул, – стал напутствовать Максимку Княжич.

– Не учи ученого, – сварливо огрызнулся юный есаул. Их стрелы, верно, отыскали цель. Не издав ни звука, оба стражника упали в костер.

– Ну как? – поинтересовался подбежавший к ним Мещеряк.

– Пока все тихо. Ты, Василий, с Максимом и Андрюхой тех, что справа на себя возьми, а мы с Семеном налево пойдем, – распорядился Иван.

Уже стоя возле юрты, из которой доносился храп сибирцев, Соленый робко вымолвил:

– Иван Андреевич, может быть, шумнем чуток, негоже как-то сонных убивать?

– Ты, парень, Митьку с горлом перерезанным не видел, а то бы так не говорил, – одернул его Ванька, однако тут же одобрительно похлопал парня по плечу. – Ладно, здесь постой, я и один управлюсь, но ежели кто выскочит, смотри, не упусти.

Широко перекрестившись и прошептав «Прости меня господь», Иван шагнул во вражье логово. Кляня себя за малодушие, Соленый встал у входа с обнаженной саблею в руке. За стеною юрты прозвучал задорно-злобный Ванькин голос:

– Просыпайтесь, сволочи, ваша смерть пришла, – видать, в последний миг он все же не сумел попрать законы чести воинской, затем послышалась возня и сдавленные, предсмертные вскрики. Через несколько минут все было кончено.

– Как там наши? – поинтересовался Княжич, вытирая о снег свои клинки. Его кунтуш был весь забрызган кровью, а взгляд не полыхал привычной разбойной лихостью, Семен приметил в нем усталость и печаль.

Между тем дела у их собратьев шли чуток похуже. Один из нехристей сподобился вырваться из юрты, объятый диким ужасом он бросился бежать куда глаза глядят. Гнаться вслед за обезумевшим от страха человеком не имело смысла, поэтому Луню пришлось пальнуть ему вдогон. Бешененок, как обычно, без малейшего зазрения совести ругнул своих старших товарищей и метнулся в шатер, но тут же вылетел обратно, сбитый с ног здоровяком ордынцем. По позолоченному шлему, который был на голове татарина, Княжич сразу же признал в нем Маметкула. А царевич между тем что было сил помчался к коновязи. Иван шагнул за ним, однако не совсем еще зажившая нога подвернулась, и он взял у Соленого его заветную пищаль. Поначалу Ванька вознамерился всадить татарину промеж лопаток пулю, так оно верней, но тут же передумал. Нет, это для тебя уж слишком просто будет, и под яростные крики Бешененка, утирающего свой разбитый нос, пальнул по шлему. Уже успевший вскочить в седло царевич упал ничком на снег.

Всего лишь оглушенный Маметкул пришел в себя как раз в тот миг, когда Иван, прихрамывая на больную ногу, приблизился к нему. Ордынский воевода попытался встать, но Ванька, позабыв про боль в колене, повалил его ударом сапога и уставился задумчиво-холодным взором на убийцу побратима.

– Атаман, ты только глянь, что я в татарском логове нашел, – окликнул Княжича Андрюха, который под шумок уже успел пошариться в шатре. В руках Луня была Иванова кольчуга и пистолеты.

– Откуда взял? – еле сдерживая ярость, спросил царевича белый шайтан.

– Какая тебе разница, – бесстрашно огрызнулся тот, вставая на ноги.

– Это верно, разницы особой нет, – кивнул Иван и, выхватив клинок, рубанул заклятого врага. Маметкул зажмурился, не столь от страха, сколь от искр, что брызнули ему в глаза, в последний миг Максимка изловчился отбить удар заветного булата. В ответ на удивленный взгляд начальника – чего суешься, мол, когда не просят, Бешененок пояснил:

– Я тебе, конечно, не указ, поступай, как хочешь, но знай – это он Назара с Тимкой из плену отпустил и даже сам в Искер доставил.

С сожаленьем глядючи на свой едва не перерубленный клинок, он сварливо заключил:

– Какие же вы оба сволочи, прям два сапога – пара. Один мурло мне разбил, другой саблю испоганил.

54

Ветер оказался легок на помине. Подскакав к лазутчикам во главе отряда десятка в три бойцов, Тимоха обратился к Княжичу:

– Вот, коней ваших привел. Ермак велел узнать, как тут у вас, да помочь, коль есть такая надобность.

– А сам он где?

– Пошел орду громить. Сказал, Иван без нас управится, а мы дадим сибирцам жару, чтоб им не до царевича с мурзою стало.

В тот же миг невдалеке раздались выстрелы и воинственные крики атакующей казачьей лавы. Видать, Ермак не удержался да решил пройтись огнем и сталью по вражескому стану.

– Гляжу, царевича схватили, – кивнул на Маметкула Тимофей. – А где мурза?

– Видать, убег.

– Так, может быть, вдогон за ним пойдем?

– Где ж ты его в лесу да в такой темени отыщешь, – разочарованно промолвил Ванька, затем распорядился: – Все, уходим.

Вскочив на своего Татарина, Иван заметил, что Маметкул стоит на месте и явно не намерен куда-либо идти.

– Чего стоишь, как пень, пошли в Искер, там разберемся, что к чему.