Проклятый род (СИ)

— Сестра твоя своевольна и непослушна, — легко угадала сокровенные мысли Волчица. — Хочет жить токмо своим умом и придаётся желаньям необузданным. Дух в ней силён, жаждет подчинить себе Владу, а она с ним играет… думает, будто Зверь не вырвется никогда…

Мать прервалась. Испытывая голубыми глазами, она наконец заговорила о том, что вероятно тяготило Анюту уже долгое время.

— Рассказывал ли ты сестре о проклятии?

— Нет.

— Пусть так, но она догадалась. Лишь не ведает за что ей такое, почему цена столь ужасна. Что ты знаешь о смертях вокруг Влады?

— О тех юношах, что сестре были милы, да и сгинули после залога?..

— Так среди чернушек шепчут глупые девки, — оборвала его мать. — Называют её «Одинокой Волчицей», будто от слов любви к моей дочери можно с жизнью расстаться. Но что на самом деле ты знаешь?

Серко замялся и ему стало стыдно, ведь он судил сестру с чужих слов. Сама Влада никогда бы не рассказала об этом.

— Она в слезах прибегала, рыдала у меня на плече, не понимая за что ей такое, — словно глядя сквозь сына, сказала Анюта. — Говорят, мол она в смертях юношей виновата… И действительно — есть в этом правда. Первый за ней в шестнадцать Зим увязался — самый возраст для брака. На берегу реки отыскал и начал залога просить. Она рассмеялась и предложила игру в развлечение, мол, переплывёшь весеннюю реку, тогда и женой тебе стану. Врала конечно безбожно, но парень поверил. Бросился в воду и больше не выплыл. Второй сам был люб для неё: силён и на всякого зверя охотился. Владу в жёны хотел, да и сказал ей об этом. Для него испытание было сложнее — медвежьи когти добыть. Добыл он их для себя — лежит заломанный средь лесов. А дальше ещё было трое. Никто к ней даже не успел прикоснуться — все получили залог, который свёл их в могилу.

— Так значит это правда? Над Владой проклятие Волчьего Духа из-за которого она потомства не понесёт и не будет любима? — силы оставили голос, а сердце парня страдало от жалости к младшей сестре.

— Нет, не так ты всё понимаешь, — вдруг резко оборвала его мать. — Ревела она лишь по первым двум, а остальным давала залоги уже со злым умыслом. Играючи парней погубила, специально на смерть послала, чтобы изведать всю силу проклятия. Забавно ей в чужих глазах любовь видеть, а потом узнавать о кончине. Для неё это тёмные игры и от горя сердце Влады не стонет.

— Да не может быть так! — не поверил Серко. — Не зверь же она — человек!

— Человек? — с грустью улыбнулась Анюта. — А как часто она говорит тебе это?

Сын понурился. Перед ответом он долго изучал истёртые в дозорах ботинки.

— Не часто… Говорит, что она Навь. Кровавая жажда её одолевает…

— Зверь крови хочет — это верно… Влада ему полностью принадлежит. Токмо Волку и никому более она недоступна — вот в чём истинный смысл проклятия. Влада сама никогда не полюбит, хотя многими и была, и будет любима.

— Из-за этого ты велела ей волосы срезать? — решился озвучил догадку Серко. Больше не было в племени человека способного заставить Владу испоганить свою красоту.

— Нет, власы она своими руками обрезала. Игра с кровью зашла далеко; пятеро из Навьего племени сгинули и друзей у «Проклятой» не осталось. Род отворачивается. Не хочет она красотой своей больше приманивать, словно не нужен ей больше никто. Сама для себя всё решила…

Голубые глаза внимательно посмотрели на сына и во взгляде Анюты появилась тоска.

— В дороге многое может случиться и ужасные дела способна сделать сестра. Зверь в ней бесится — Белая Волчица чувствует горячую душу, хочет с ума свести Владу и сбить с верной дороги. Потому, ты должен быть всегда рядом, наставлять, терпеть и всё ей прощать. Ежели бросишь, оставишь одну, то свершится беда, которая обоих вас сгубит. Внемли разуму больше, чем глупому сердцу. Запомнил ли ты свой урок от русалок?

Пальцы Серко метнулись к шрамам на левой щеке, но раньше там оказалась пальцы Анюты. Она с нежностью погладила давние раны сына.

— Коли разумом Владу удержишь, сможете долг свой перед родом исполнить. Но коли нет — убьют вас, или ещё даже хуже…

— Ещё хуже?

— Да. Но не спрашивай. Всех гаданий не перескажешь, — строго ответила мать и отдёрнула руку. Серко почувствовал, как в душе от этого появляется тяжесть сомнений. Только сейчас он заметил у матери первую седину. Казалось, что за несколько дней она постарела на многие годы…

— Болит моё сердце за вас, не хотела я этой дороги и не будет вам в ней добра. Ты ведь тоже проклятием волчьей крови отмечен. Не забыл?

В памяти сразу вспыхнул ночной разговор, когда Серко попытался узнать о расплате за силу Зимнего духа. Лучше бы даже не спрашивал…

— Нет, не забыл. «За свои раны требуется отмщение в той же мере», — так ты говорила.

— Всё так. В дороге об этом помни всегда. Не свершишь мести, не насытишь ей волка и ярость тебя одолеет. Вся жизнь изломается, прахом пойдёт и близких погубишь, — на этих словах губы Анюты разошлись в печальной улыбке. — Тяжко лишь от того, что человек ты не злой. Не сумела я тебя воспитать как положено. Мало лупила.