Проклятый род (СИ)

Обдумывая эти слова, Серко замолчал. Глядя, как Вера заботится об одежде, он вдруг испытал тягостное чувство вины. Волчий дух спутал это чувство со страхом и тотчас огрызнулся. Чтобы приструнить Зверя внутри, охотник сжал пальцы в два увесистых кулака. Заметив его странную злобу, Вера замерла в нерешительности и шить перестала. Серко постарался успокоиться и не пугать больше девушку. Сейчас, оставшись наедине, он наконец признался себе, что крестианка ему очень нравится. Сколько жестокости, сколько равнодушия к чужим бедам он видел в племени. Ни у одного родича не найдётся доброго слова для чужаков. Серко даже не помнил, чтобы к оседлым проявляли хоть каплю постыдного милосердия. Он сам старался выглядеть более грозным в кругу охотников и не позволял себе слабости. Сострадание — никому ненужная чушь, которая живёт только в рассказах скитальцев. И он часто слушал отца, стараясь принять его странные истины сердцем. Но как только мальчик подрос, его судьба была подчинена нуждам племени. В стае тут же высмеяли и обратили всё обучение скитальца о старом мире в позор, заставили слушать только голос Волка внутри. С тех пор Серко изменился, стал видеть в делах и поступках лишь корыстную выгоду, силой добиваться желаемого и брать всё, чего только Зверь пожелает. Но хотел ли он сам таких перемен?

…Впервые охотник решился на то, что делал до этого только для вожаков племени — он извинился.

— Прости Владу за власы… и за гребень тоже прости. Она в тебе не просто пленницу видит, а угрозу для собственных замыслов. Токмо не спрашивай, какие мысли созрели в её голове — не поймёшь, да и ужаснёшься. Порой она поступает не так как Совесть велит…

— Вы часто говорите о Совести так, как будто это нечто живое, — со скромной улыбкой заметила Вера.

— Так и есть, — согласился Серко. — Совесть — совместная весть. Мы общаемся через неё с голосом пращуров. В своей мудрости предки подсказывают нам как поступить, чтобы не ошибиться. Если ты Совесть не слушаешь, то с тобой непременно случится беда. Тогда и вспомнишь, будто мыслилось так не делать — это голос предков подсказывал. Навь слышит его лучше прочих, да только прислушивается не всегда. Как и Влада…

Неловко коснувшись обрезанных волос на затылке, Вера как можно легче сказала.

— Ты про гребень заговорил, а я уже и забыла обиду. Для чего он мне сейчас нужен? С раннего детства мне косу растили, на три луча заплетали и приданое к свадьбе готовили…

— Приданое?

— Да. Матушка с отцом думали по возрасту за хорошего человека отдать. Скорая свадьба у всех на виду, а к доброму делу надо долго готовиться, чтобы не с пустыми руками войти в новый дом. Но родители умерли, а Яна пропала, и пошла наша жизнь под откос. Пришлось оставить деревню, бросить всё нажитое добро; только гребень с собой и взяла. Лишь памяти об отце с матерью жалко, а гребня самого мне не жаль…

В глазах Веры отразилась нежданная грусть, пальцы на ровном стежке задрожали. Серко всё больше удивлялся порядкам в крестианской общине и их взглядам на мир. Всё это очень сильно отличалось от привычного уклада подземного племени. Нет, любовь не была чужда Навьему роду, но для этого требовался всего лишь один решительный шаг во время Ночи Костров. Силой и ловкостью можно было добыть себе девушку, о которой порой мечтал с юных Зим, или неожиданно оказаться отвергнутым. Но шаг всё же делаешь — узнаёшь своё будущее.

— Значит сестру, которую вы искать отправились, Яной зовут?

Вера вздрогнула и сжала ладони, кажется, она укололась.

— Яна была самой старшей из нас — на целых три года старше Миши. Мать с отцом хоронила она, сильная была, на мир смотрела не так как мы с братьями. Кому Бог даст сына для опоры в семье, а кому дочь подарит, которая в жизни не потеряется — Яна как раз из таких дочерей. Когда в общине решили искать себе новое место, она вызывалась в первый дозор, да не взяли. Но она всё равно на своём настояла, пошла со вторым, Тепло разведать хотела, чтоб о нас позаботиться. С Мишей они долго спорили — не отпускал её брат, да и я не хотела такого пути. Помню, сказала Яна перед самым уходом: «Жизнь человеческая в руках Божьих, а судьба только нами решаема. В какую сторону повернём, так и будет». Миша противился, а она действительно спасти нас хотела. Оградить от…

Вера запнулась и не сказала больше ни слова. Спешно взявшись за шитье, она как будто и забыла о чём говорила.

— От чего оградить вас хотела? — попытался дознаться Серко, но девушка только опустила ресницы пшеничного цвета.

— От страхов своих, от тяжёлой жизни после смерти родителей. Деревенский старейшина многим нам помогал, если бы не набеги разбойников, так всё бы хорошо у нас было. Но когда Яна пропала… — крестианка долго молчала, но наконец решилась узнать о том, ради чего пришла этой ночью к Серко. — Ответь мне, охотник, только прошу тебя искренне: откуда у тебя карта, которую ты носишь с собой? Это ведь Янина карта с крестами…