Проклятый (СИ)

Наталья приехала на ярмарку, помочь дяде и посмотреть на украшения работы городских кузнецов. Чернигов не слишком отличался от родной деревни и всё же он был чересчур большим для робкой девушки. Шум толпы оглушал, добротные дома казались сказочными дворцами, в которых живут боги, а ноги тряслись от суеверного ужаса.

Кузнец, косясь на трясущуюся племянницу, посмеивался в усы и привычно правил к базарной площади. За зиму он наковал острых ножей и крепких топоров. Теперь их раскупят, его товар всегда раскупают, они с племянницей купят соли, сырого железа и девичьих украшений. Раз упустила Бэра, придётся искать жениха, благо девка красивая, долго незамужницей не засидится.

Солнце едва поднялось к высшей точке своего дневного пути, а дядя с племянницей уже пошли по рядам покупать соль. В кошеле весело позвякивали серебряные гривны.

Издали донеслись голоса, зазывающие народ на потеху:

- Человек – медведь! Медведь – человек! Вы можете бить его, бросать камнями, а он только смеётся в ответ! Затем падает и рыдает! Спешите!

Старый кузнец проворчал что-то о мелких людишках, забавляющихся таким поганым зрелищем, а Наталья попросила пойти и посмотреть.

- Не след девице видеть такое! – Заворчал старик.

- Ну пожалуйста. – Взмолилась девушка. – Может это поганый хазар.

Старик подумал, почесал затылок, поглядеть на избиение хазара он сам был не прочь, и согласился.

Продравшись сквозь толпу, для чего иногда приходилось поработать локтями, они оказались в первом ряду. На земле перед ними лежал человек с седыми волосами и хохотал, глядя на солнце. В него летели камни, но, казалось, это его только забавляет. Балаганщик держал цепь, прикованную к ошейнику, охватывающему горло старца – так Наталье показалось.

- Тьфу ты! – Ругнулся кузнец. – Одержимый!

И тут безумец сел. Девушка едва не лишилась чувств. Седые волосы и шрам изменили лицо до неузнаваемости, но глаза были теми же. Некогда красивая одежда из шкур и льняного полотна превратилась в лохмотья, кожа покрыта слоем грязи, но не узнать его было невозможно.

С криками она кинулась на человека держащего цепь.

- Отпустите его!

Тот наотмашь ударил оп лицу. Наталья рухнула в пыль. Чужеземец гнусно захохотал:

- Да она без косы! Эй, люди, сейчас потешимся!

Какую ошибку он совершил, балаганщик так и не понял – ему сломали шею. В последние мгновения уходящей жизни он видел лишь глаза своего сумасшедшего раба. Вместо безумия в них теперь горел странный огонь, которого он никогда не зрел в глазах у человека. Так могли смотреть лишь матёрые волки, которые предпочитали умереть, но не подчиниться.

Толпа ахнула. Жирный балаганщик весил, как конь. Этот же безумец поднял его как котёнка, и, как котёнку, свернул бычью шею! Наталья лишилась чувств. Всё-таки она очень боялась этого человека с ледяными глазами.

Старый кузнец правил телегой, а Наталья хлопотала над Бэром. Как только им удалось выбраться из города, он потерял сознание. Сейчас же метался в горячечном жару.

Девушка с болью в сердце слушала его бред. Ужаснулась тому, что её страшный сон оказался явью: братьев убили, он сам выжил чудом, но умудрился отомстить. Затем крики сменились тихим шёпотом, но лучше бы он продолжал кричать. Этот шёпот сводил Наталью с ума, заставлял сердце разрываться от жалости. Бэр в бреду говорил с ней, говорил о своих страданиях, боли, которую она вызывала:

- Я ничего не требую, - шептал он, - позволь только быть рядом, не гони! Если не хочешь меня видеть, я стану тенью, не хочешь слышать, буду ветром, что едва касается твоих волос. Позволь быть твоим рабом. Ты мой свет, больше ничего у меня не осталось, не лишай последней радости видеть тебя.

Девушка слушала, а слёзы катились по лицу:

- Дядя, у него жар! Неужели ничего нельзя сделать? – всхлипнула она.

- Безумие просто так не отпустит.

- Ты думаешь, он окончательно сошел с ума?

- А что случилось бы с тобой на его месте? За два дня потерять всё, всех близких, своими глазами видеть, как они умирают. Видеть и ничего не сделать! Я видел такое раньше. Только мысли о мести удерживали его разум в этом мире. А теперь… Разве только ты можешь помочь.

- Как?

- Я почём знаю! Он ТЕБЯ любит… Стой проклятая!!! – кузнец натянул поводья, останавливая лошадь.

На дорогу метнулась чёрная тень. И вот, перегораживая путь, стоит огромный волк, шерсть мрачнее ночи, клыки ровно длинные кинжалы, глаза полыхают недобрым огнём. Так они и стояли: замершая от ужаса кобыла и лесное чудище, огромными ноздрями хищно втягивающее воздух. Кузнец и племянница сидели, боясь шелохнуться.

Вдруг, видимо что-то учуяв, зверь радостно взвизгнув, колыхнул хвостом и сиганул в телегу.

- Наталья! – срывающимся голосом, заорал кузнец.

Волк, счастливо поскуливая, уже подскочил к Бэру, но, услышав это имя, развернулся к девушке и зарычал, в глазах полыхнула ненависть, но радость встречи пересилила и он принялся вылизывать Бэру лицо. Потыкался носом, заскулил, словно упрашивая: «Ну что же ты? Зачем так надолго оставил своего воспитанника? Вставай, открой глаза».

Бэр вздохнул, прошептал: