Проклятый (СИ)

Что-то хрустнуло. Константин обернулся и увидел, что Василий заваливается назад, а кувшин задрался совсем высоко.

- Эй, ты! – он схватил драгоценный сосуд и саданул приятеля в грудь. – Лопнешь скотина!

Василий разжал пальцы и начал падать, и чёрт бы с ним, не жалко, но кувшин потянуло следом, словно зажатый зубами. Константин вцепился в него, (вино же вытекает!) потянул вниз. Приятель, наконец, отпустил кувшин и начал медленно падать. Константин ругнулся:

- Всё вылакал зар… – он осёкся, вперившись взглядом в приятеля. Василий вытягивал из сосуда словно чёрного ужа, только слишком прямого и не двигающегося. Вот он вытянулся на локоть, кувшин скребёт и вырывает из рук. Внезапно сопротивление резко ослабло, а на появившемся хвосте змеи расцвел черный цветок, словно оперение стрелы. Тут же приятель без крика рухнул с подмостков. Внизу глухо ударило, словно свалился мешок с… землёй. Константин открыл рот для крика, но не издал ни звука. В ухе резануло и как-то сразу стало тихо-тихо и совсем темно. Он ещё немного постоял, покачиваясь, лицо мелко дрожало в такт колебаниям чёрного цветка на толстом стебле, мгновенно выросшего из уха и выпустившего блестящий металлом треугольный корень с другой стороны, и полетел вслед за Василием. Резким щелчком прозвучал разбивающийся кувшин, и снова всё стихло.

С еле слышным треском крюк вонзился в край бревна, от рывка засел глубже, надёжно закрепляя верёвку. Она натянулась струной, мелко задрожала. На мгновение на помосте появилась тень и тут же растаяла.

Трое стражей, спешивших на подозрительные звуки, не заметили скорчившейся в ночном мраке фигуры. Мгновением позже им было уже всё равно: стрелы с чёрным оперением выбросили их за частокол, успокоив навеки. Недостроенная каменная стена скрывала угол ограды, в котором потихоньку исчезали стражники. Из тени вылетели ещё две стрелы, впились в затылки оставшихся охранников, стороживших ворота.

Прячась от света факелов, человек подбежал к бараку, ноздри затрепетали, улавливая запахи.

- Так, так. Лук, жареное мясо, медовуха. А как же пост? – бормоча, человек тихо притащил со стройки пару брёвен, подпёр ими двери. – Я тоже люблю жареное мясо.

Склад находился недалеко от бараков, там наверняка хранится масло.

Смолистые брёвна, конопляное масло – всё вспыхнет мгновенно. Тягучая жидкость выливалась без плеска, очень быстро стены сально заблестели. Факел победно засиял в руке человека.

- Любимая, ты просила не мстить за тебя, прости! – с этими словами он поджёг строение.

Пламя перекинулось на масло. Сначала нерешительно затем, освоившись, рыча побежало вдоль стены. Окончательно осмелев, заревело, охватив всё здание, взметнулось до небес. Чуть погодя из барака донеслись полусонные крики удивления, позже – ужаса и боли. Раздалось несколько мощных ударов, кто-то пытался открыть дверь – бесполезно, хоть и из дерева, но строили на века, надёжно.

Человек вынул меч и побежал к дому отца настоятеля. Оттуда выскочил заспанный охранник, зверовато вращая вытаращенными от удивления глазами. Зубья меча распороли ему глотку.

Запоры долго не продержались, от третьего удара дверь слетела с петель, обломок бруса грохнулся с другой стороны.

- Именем Христовым… – начал было оказавшийся на его пути монах, но не закончил. На стене осталась дуга красных брызг, словно небрежный мазок кистью, тело мягко повалившись на пол, заскребло ногтями по доскам, из среза шеи тугой струёй била кровь, поднимаясь фонтаном с каждым ударом ещё живого сердца.

- Твой Христос не властен надо мной! – ответил человек катившейся по полу голове, ещё пытавшейся что-то сказать, направляясь дальше.

Во всём доме он не нашёл никого, но в последней комнате, полуприкрытый медвежьей шкурой обнаружился люк, а под ним ход в подземелье. Недоумевая, когда ж успели выкопать, он спустился вниз.

Мрачные стены из груботёсанного камня, чадящие светильники, заполняющие подземелье вонью горелого жира, в стены вгрызаются решётки, закрывающие небольшие ниши, создавая подобие тюрьмы, полы из струганных досок. Напротив входа, в пол вбито распятие на непривычно тонком древке.

В одной из камер дёрнулась тень, на миг к решёткам прильнуло измождённое лицо, но при появлении сгорбленной фигуры монаха, вышедшего из неосвещённого угла, тут же отпрянуло. Монах повернулся к человеку с мечом, огонь светильников не освещал его лица, и казалось что под рясой пустота.

- Нечестивый варвар! Ты посмел прийти в святую обитель и пролил здесь кровь! Ты будешь проклят! Господь отвернётся от тебя! – голос старца звучал величественно, властно, даже языческий бог послушался бы.

- Какие слова! Святая обитель! Господь! Проклят! Думаешь они для меня что-то значат? Твои люди покалечили мою жену! И ты за это ответишь.