Прокурор

В тот же день в Южноморске было арестовано еще несколько человек. Операция, так тщательно разработанная в горуправлении внутренних дел, прошла успешно. У преступников было изъято ценностей на сумму свыше миллиона рублей.

Комната, которую отвели Авдееву на время ведения следствия, после обысков, произведенных у членов подпольного «синдиката», походила на склад. На одном столе — стопки джинсов, маек, рулоны ткани, крахмал, кожа, коробки с фурнитурой, бобины капроновых ниток, большая кипа разноцветной замши. Все это служило неопровержимыми доказательствами преступной деятельности шайки Боржанского. На другом столе — «дипломат» Анегина, желтый портфель Чикомаса, полные драгоценностями, бутылки, наполненные золотыми червонцами, груды золотых колец, сережек… Жемчуг, бриллианты… Золотые подсвечники. Огромные чемоданы, точно такие, как и тот, что в свое время был обнаружен в радиомастерской Зубцова. В них шубы из норки и соболя, другие не менее ценные вещи… И пачки, пачки сотенных купюр… Всего на один миллион двести пятьдесят тысяч.

Начались допросы, очные ставки. Бригада следователей валилась с ног от усталости.

Боржанский, которого допрашивал Авдеев, начисто отрицал свое участие в уголовном бизнесе.

— Я ведь не был материально ответственным лицом, — говорил он. Найдите хоть одну мою подпись под документами, касающимися производства, получения материалов или реализации продукции. Утверждение новых образцов — пожалуйста!.. Протоколы заседаний художественного совета — ради бога!.. Это моя компетенция. Остальное меня не касалось…

После перенесенного шока при аресте Боржанский пришел в себя и, видимо, решил придерживаться тактики ни в чем не признаваться.

— Разного рода усовершенствование изделий, словом, рацпредложения утверждали вы? — спросил Владимир Харитонович.

— Ну я, — осторожно ответил Боржанский.

— Так почему же все, что изобретал Тарас Зозуля, оформлялось на начальника экспериментального цеха? Сумма премий, выплаченная ему, весьма внушительна.

— А это уж выясняйте у Анегина, — отпарировал Боржанский. — Заявок на изобретения от самого Зозули не поступало.

— Идея создания экспериментального цеха принадлежала вам?

— Я был одним из инициаторов, это верно. И руководствовался при этом заботой об улучшении качества продукции. Кстати, цель была достигнута. Сравните то, что выпускала фабрика до создания СЭЦа и после. Как небо и земля! Об этом говорят не только грамоты и дипломы с выставок. Самое веское слово за покупателем. Спрос на наш товар год от года повышался…

— На какой — легальный или подпольный?

— Я же вам определенно сказал, — невозмутимо ответил Герман Васильевич, — ни о какой подпольной, как вы выражаетесь, продукции не слышал. И, если Анегин занимался какими-то махинациями, при чем тут я?

Когда Авдеев выложил перед Боржанским золотые царские червонцы, бриллианты, изумруды, а также ювелирные изделия, изъятые у него при аресте, Герман Васильевич заявил:

— Все это принадлежит моей жене.

— На какие средства она их приобрела? — спросил Владимир Харитонович.

— Достались в наследство.

— Откуда у дочери слесаря царские червонцы, бриллиантовая диадема и серьги с изумрудами? На зарплату слесаря этого не купишь, — усмехнулся Авдеев.

Боржанский пожал плечами. И на дальнейшие вопросы отвечал лишь: «Не знаю», «Не могу сказать», «Мне об этом ничего не известно»…

…Приступив к допросу Анегина, Владимир Харитонович прежде всего ознакомил его с показаниями Боржанского.

— Подлец! — возмутился Евгений Иванович. — И тут хочет сухим из воды выскочить! Давил всех, как последний гад, жить не давал по-человечески, а теперь — в кусты! Не выйдет! Пора этого подонка вывести на чистую воду!..

Авдеев попросил Анегина изложить свои показания письменно. Тот выполнил это охотно.

«По существу дела, — писал он, — могу сообщить следующее. С Боржанским Германом Васильевичем я познакомился, когда работал главным администратором кинотеатра „Космос“. Боржанский был у нас художником, затем уволился, и я потерял с ним связь. Четыре года назад он позвонил мне по телефону и предложил встретиться. Встретились у него дома. Боржанский сказал, что устроился главным художником на сувенирную фабрику, и спросил, не хочу ли я перейти туда же на должность начальника только что образованного цеха. Я сказал, что мне и в кинотеатре неплохо. Боржанский объяснил, что цех — это ширма, за которой можно развернуть грандиозное дело. Ты, сказал, парень рискованный, энергичный, вместе мы горы своротим. И поделился со мной планами создания „левого“ производства дефицитных товаров. Я не сразу принял его предложение. Согласился перейти на сувенирную фабрику лишь тогда, когда Боржанский познакомил меня с женой Зарембы. Стало очевидным, что задумка Боржанского вполне осуществима, так как через Капитолину Платоновну можно крутить директором фабрики, как нам будет угодно. Помимо меня Герман привлек Марчука и Козолупа. Идея использовать в наших целях надомников тоже принадлежит Боржанскому. В мою функцию входил подбор людей, готовых работать на нас.