Пролегомены науки

Очень занятная книжонка оказалась. Называлась она «Карманная наука от А до Зет». Вначале я поглядел на нее скептически, полагая, что еще в возрасте десяти лет превзошел карманную науку во всех тонкостях и спектральных особенностях этого мастерства. Но, похоже, автор не имел в виду ничего такого, по крайней мере, ни на одну из имеющихся в книжке букв я не нашел и слова о ремесле карманника, а скорее эпитет этот относился к умозрительной возможности держать книжку в кармане...

Я читал ее от А до Зет, а потом наоборот. Она пленила мою душу и стимулировала гастроэнтерологическую активность воображения. Не то чтобы я стал много о себе воображать, но все же приятно бывало, пока все стадо с надзирателями во главе дремлет на каком-нибудь вестерне из жизни восточных падишахов, забрести к старине Ханту и неспешно потолковать с ним о Нутации, Прецессии или Перистальтике. Позже, когда научные познания пустили корни у меня в мозгах и начали куститься, решил я задать Ханту давно волновавший меня вопрос: какое же научное достижение позволяло ему надеяться на Нобелевскую премию?

Джимми снял очки, протер их полой своей арестантской куртки и ответил:

—          Я разработал способ стопроцентной гипнотизации, который безотказно подействует даже на самого стойкого к гипнозу и угрызениям совести мерзавца, вроде гарлемского сборщика квартирной платы. И если вы сумеете преодолеть свою идиосинкразию к порождениям голливудской музы и перенести полтора часа объятий целлулоидной анаконды, то на себе испытаете все величие и благотворное действие моего открытия.

От этого предложения во мне поднялась не меньшая волна протеста, чем в штате Калифорния во времена принятия сухого закона. Но мне не хотелось обидеть отказом этого славного парня, который раскрыл вековую научную тайну с такой же легкостью, как Тони Фаустпатрони вскрывает жестяной сейф в Скотопромышленном банке города Тишоминго, штат Оклахома. В общем, пришли мы в кинозал вместе с другими заключенными и уселись в шестом ряду возле Бенди Такера. Неодолимая тяга Бенди к созданию братьев Люмьер казалась мне нелепой, сам же он объяснял ее желаниям приобщиться к Великой Американской Мечте и глубже понять душу американского народа, чтобы еще ловчее доить из такового никели и доллары. Наконец Фред Роммель, который считал себя родней знаменитого генерала и на этом основании шулеровал в Лас-Вегасе, включил аппарат.

Это была обычная галиматья из жизни бизонов, лошадей, широкополых шляп, орлиных перьев, кольтов и винчестеров. Первые три минуты меня тошнило, потом я вдруг заметил, что страсть, охватившая очаровательную дочку Спящего Медведя, наиглавнейшего вождя племени ошкошей, выглядит на редкость убедительной, а предмет этой страсти, некто Джонни Мак-Кони, обычное ничтожество с улыбкой пять на три дюйма, оказывается, вполне подходящий парень для такой самостоятельной и привлекательной девицы по имени Рассветная Роса. К моменту кровопролитной схватки с бандой Хозе Мерзито я понял, что лучшего фильма в жизни не видел, и даже перестал замечать запах носков из девятого ряда. Потом вулкан изверг из себя сколько-то там баррелей огненной лавы, река подмыла корни секвойи, на ветвях которой спасались от бенгальского ягуара Рассветная Роса и Джонни Мак-Кони, секвойя рухнула в поток и благополучно пронесла героев через водопады Каньона Дьявола, а когда она, наконец, причалила к флоридскому пляжу, на ее корнях чисто случайно обнаружились переметные сумы с золотым песком на приличную сумму, укрытые там некогда покойным отцом Росы...

Весь финал я просидел обалдевший и еще часа два потом испытывал смешанные чувства восторга от этого шедевра искусства и тоски по тем годам жизни, которые провел, не видев такового.

Рядом приходил в себя Бенди Такер—глаза его сияли, щеки горели, а уши пылали.

—          Мак,— прошептал Бенди, и в его голосе прозвучали благоговейные нотки, как в речи Линдона Б. Джонсона.— Теперь ты понимаешь, какие великие возможности таит в себе кинематограф? Они скрыты от заросших бельмами скептицизма бестолковых гляделок заурядного жулика и проходимца, каким тебя сделали природа и воспитание, лишив последней капли романтики и здоровой тяги к Приключению с самой большой буквы «П»...

Бенди всегда здоров был по части ораторства и демагогии. Время от времени он впадал в Риторику и разражался Филиппиками ничуть не короче, чем адвокат, защищающий беднягу- полицейского, застрелившего в растерянности восемь негров во время демонстрации в Атланте, штат Джорджия...

—          Мак,— говорит тут Джимми Хант,— кто этот человек? Он напоминает мне телевизор, сбесившийся в предвыборную кампанию. Или, может быть, это новое воплощение Цицерона?

—          Бросьте, Джимми,— говорю я.— Этот парень не имеет никакого отношения к древнефилософской Индии, он простой американец уголовного происхождения по имени Бенджамин Такер, мой давний друг и компаньон. Бенди, познакомься с мистером Джимми Хантом.

—          Как поживаете, коллега? — сказал Бенди и шаркнул ножкой.