Пролетье

«Неужто никто не слышит и не видит, что здесь творится?!» – думал Даня, до боли сжимая кисти в кулаки. И действительно: на улице стояла гробовая тишина, ни в одном из окон не горел свет.

Лунный свет облил своим молоком памятник, когда тот находился уже у самой арки. Скрывшись в ней, он снова задудел в дудочку, заставляя Малиновского содрогнуться.

И настала тишина.

Отвернувшись от окна, Данила осмотрел комнату. Глаза привыкли к темноте, а благодаря лунному сиянию помещение казалось светлым.

Выйдя в коридор, парень разобрался с замками, и отворил дверь. В нос ударил специфический подъездный запах. Он не знал, стоит ли покидать квартиру, рассматривая лестничную клетку. Быть может, безопаснее остаться дома?

Резкий звук звонящего телефона разорвал мертвецкий покой квартиры. Сердце сжалось от неожиданности в котлету, заставляя Данилу нервно облизнуть губы, и затворить дверь.

Будто пьяный, он двигался в сторону источника звука, а телефон всё звонил и звонил.

Чёрный аппарат был обнаружен в ванной комнате. Шнур от него тянулся в коридор, а сам телефон покоился на низком столике с бутылками хлорки.

Подняв трубку, Даня приложил её к уху и шумно выдохнул:

– Алло?

– Данечка, ты устроился? Я так рад, что ты приехал, – раздался хриплый голос на том конце.

– Что? Кто это? – сильнее сжав трубку, выпалил Малиновский, ощущая, как на лбу проступает испарина.

– Так дедушка твой. Не узнал? – добродушно рассмеялся голос.

– Как? – громким шёпотом отозвался брюнет, делая шаг назад, – ты же… умер.

– Если покойник, то ты брезгуешь? Поговорить не хочешь? – крик рассыпался на эхо, будто звонили откуда-то из глубокого колодца.

Тут же раздался устрашающий скрип и хруст, от чего мгновенно заболело ухо.

Данила швырнул трубку на аппарат, дрожащей ладонью протирая мокрый лоб.

Сердце в припадке бешенства стучало о рёбра.

– Что за чертовщина тут творится? – шепнул он самому себе, медленно поворачиваясь в сторону дверного проёма.

Он слышал чьи-то шаги.

И, действительно, через пару секунд в коридоре появился мальчик лет десяти в коричневом строгом костюме. Нереальная бледность и прозрачность лица делала из него не человека, а призрака. Мальчишка не видел в ужасе отшатнувшегося Малиновского. Просто прошёл в ванную, взял телефонную трубку, из которой тут же полились гудки, и вернулся в коридор. Мрачно вздохнув, он принялся медленно обматывать шею шнуром, накидывая петлю за петлёй.

Массивный аппарат с грохотом упал на пол и проскользил в коридор.

Наклонившись, мальчишка поднял его одной рукой, второй потянул за трубку, между которой и горлом оставалось несколько сантиметров. А после резко дёрнул верхними конечностями, душа самого себя.

Кряхтение выдалось слишком мучительным и болезненным.

Внутри у Данилы всё оборвалось. Он уже забился в угол и дрожал, как осиновый лист, обливаясь потом. А мальчик снова дёрнул руками, усиливая удушье, и коряво упал, ударяясь об пол.

Малиновский видел только огромные стеклянные очи, смотрящие прямо на него, и высунутый язык покойника.

***

Когда он распахнул глаза, то первым делом огляделся, хоть затуманенные сном глаза и видели не очень хорошо.

Он действительно находился в ванной комнате, но в коридоре не было никакого трупа, телефон тоже не попадался взгляду.

С трудом поднявшись, Малиновский принялся обследовать всю квартиру в поисках хоть какого-то объяснения, что же произошло.

Выглянув в открытое окно комнаты, он увидел резвящуюся в старом дворе детвору. Никакого каменного мальчика с дудочкой.

– Сон… Просто кошмарный сон, – пробормотал он, закрывая лицо руками, – но как я оказался в ванной?

Данила замер, крепко задумываясь. Ладони пахли пылью и грязным полом, а в голове вдруг образовалась идея.

Через минуту он уже держал в руках ту буржуйскую визитку знакомца из поезда.

Адрес и телефон приветливо переливались золотистыми оттенками, как бы приглашая.

========== Часть 5 ==========

Иностранец, как оказалось, остановился в просторной квартире, что располагалась по адресу: Морская, 44; квартира 10.

Не сразу Данила смог отыскать нужный дом, немного поплутав по тихим дворикам, окутанным пышностью ив и осин.

Иногда ему начинало казаться, что прохожие как-то странно косятся на него, желая что-то сказать, а, может, даже выкрикнуть. От этой мысли становилось не по себе. Данила старался успокоить себя тем, что последние пара ночей выдались тяжёлыми благодаря кошмарам. Нет хорошего сна – нет здравого ума. Это Малиновский понимал очень чётко, хоть и был далёк от медицины.

Дом 44 на Морской улице был построен в середине 19 века: большое крыльцо, колонны, широкие окна, пять этажей с величественными апартаментами. Величественные. А какими они ещё могли быть при батюшке-царе? Это уже после кровавых рыданий революции купеческие и дворянские дома занял честный пролетариат.

Залы, где некогда давали светские вечера, поделили на квартиры, как делят кусок жирного сливочного масла на кубики в столовых.

Всю жизнь живя в коммуналке, Данила очень хорошо представлял, каково приходится жильцам в этих вот «бывших роскошных» особняках.

Но действительность не оправдала ожиданий.