Пролог

основу для чего-то несоизмеримо великого. Он изолировал протеины, перестраивал оболочку

структуры ядра, делая возможным изменения зараженного участка, и он был ответом; ответом

на все болезни человеческой расы. Решением без жестокости и страданий.

Улыбаясь, он вышел наружу, в прохладную тень от маяка, за его спиной бился о берег

прибой, а он шел к дому, где жили сотрудники. Он уже синтезировал вещество, передающееся

воздушно-капельным путем, и его было достаточно, чтобы инфицировать большую часть

Северной Америки. Когда вирус разнесется, за дело возьмется эволюция, слабый дух падет под

натиском животных инстинктов. А когда все закончится, Солнце взойдет над совсем уже

другим миром, полным людьми с мирным характером и добрыми душой.

"Забери у человека способность выбирать, и ты освободишь его сознание, оно станет

пустым, чистым листом. Если дрессировать его, он станет домашним животным, если нет

— диким зверьком, таким же безобидным и абсолютно простым, как мышь. Насели мир

такими зверьками, и выживет только сильнейший..."

Продолжая улыбаться, он вошел в приемную дома и включил свет. Его доктора сидели там

же, где он их оставил, за столом для совещаний, глаза их были закрыты. В идеале, его тесты

должны бы быть проведены на необученных объектах, но трое этих мужчин вполне годились.

Они были инфицированы тем, что он собирался высвободить, и были ближе всех к тому миру,

который он создаст через несколько дней.

"Мои зверьки. Мои дети".

Кроме исследовательских лабораторий, в комплексе на побережье бухты были устроены

места для обучения и тренировки биологического оружия, такого, как Триады или Ма7, что

также позволяло измерить уровень логического мышления у этих человекоподобных объектов.

В бункерах находилось все необходимое ему оборудование: от простых тестов до сложных

головоломок для тех объектов, которые были способны функционировать на высшем уровне.

Он сомневался, что его доктора способны дойти хотя бы до красной серии, но наблюдения за их

реакциями обеспечивало его ценным материалом, особенно наблюдения за тестами в ходе

которых подопытные подвергались психологическому давлению.

"Они думают, но не могут принимать решения. Они функционируют, но не без приказа. Как

они будут жить без своей путеводной звезды — меня?"

Когда он подошел к столу, доктор Атенс открыл глаза, возможно, чтобы убедиться, не

приближается ли к ним угроза. Из этих трех Том Атенс был самым сильным, и лучше других

справлялся с выживанием в одиночку; он был одним из специалистов по поведению. На самом

деле, это ему принадлежала идея о создании команды из трех человек — Триады, назвал он их

— и он настаивал на том, что команда инфицированных объектов будет действовать

эффективнее, если в ней их будет малое количество. Он оказался прав.

Доктора Турман и Киннесон оставались неподвижными, Гриффит почувствовал

отвратительный запах, исходящий от одного из них. Нахмурившись, он глянул вниз,

подозрение подтвердилось – штаны доктора Турмана были мокрыми.

"Он обделался. Опять".

Гриффит почувствовал внезапную, всеподавляющую жалость к доктору Турману, которую

тут же сменило злое отвращение. Турман и раньше был идиотом, достаточно посредственным

биологом, таким же до смешного ограниченным, как и все они. Он лично создал большую часть

Ма7, а когда оказалось, что их невозможно контролировать, валил вину на всех кроме себя.

Если кто-то и заслужил того, чтобы быть вываленным в собственных отходах, то это был Луи

Турман. Жаль только, что этот добрый доктор не может понять, каким отталкивающим и

жалким зрелищем он стал.

Без меня он не протянул бы и дня.

Гриффит вздохнул, на шаг отходя от стола.

- Доброе утро, джентльмены, - сказал он.

Все трое одновременно повернули головы и посмотрели на него, в глазах не отражается

ничего, кроме пустоты, как и на лицах. Хоть в физическом плане они и не были схожи, но из-за

полного безразличия ко всему, написанного на их лицах, и медленных, пустых взглядов, они

выглядели как братья.

- Кажется, доктор Турман высвободил свои недра, - сказал Гриффит. - Он сидит в своих

испражнениях. Это забавно.

Все трое широко улыбнулись. Доктор Киннесон даже издал смешок. Он был инфицирован

последним, так что его ткани пострадали меньше, чем у остальных. Он, вероятно, все еще мог