Пролог

сражался в Туркестане. Там они и сдружились с лихим офицером из стрелков, вместе глотали песок

в пустынях и штурмовали древние города.

- Ну раз Вы здесь – быть горячему делу! – за Линдстемом в Туркестане закрепилась слава человека, который умудряется всегда оказываться в самых кровавых боях. – А как же, Вы – и еще

подполковник? Когда Вы от нас уезжали – все между собой говорили, что будущего генерала

провожаем…

- Павел Петрович, мне бы Столетова отыскать. У меня приказ от генерала Гурко. А после я весь

Ваш, хорошо?

Калитин быстро объяснил, как найти штаб отряда. Линдстем с сопровождающими свернул на

другую улочку, не занятую солдатами. И буквально через квартал снова был вынужден

остановиться. Всю улицу запрудила возбужденная толпа местных жителей.

Ворота большого богатого дома были открыты. Несколько болгар, среди которых выделялись

каракулевыми шапками ополченцы, выволокли на улицу четырех окровавленных мужчин. Похоже,

что их сильно били. Тут же им набросили на шеи веревки и одного за другим вздернули на воротах, под одобрительные крики толпы.

- Что происходит? – Линдстем подъехал к молодому драгунскому поручику, со стороны

наблюдавшему за этой сценой.

- Из дома стреляли по нашему разъезду. Какой-то зажиточный турок, говорят, здесь живет. Вернее

сказать, уже жил. Теперь болгары выполняют распоряжение коменданта города – виновных вешать

на месте.

Следом на улицу вытолкали трех женщин, пожилую турчанку и двух молодых, одна

настоящая восточная красавица, огромные темные глаза под черными бровями, гибкое тело. Другая

была заметно выше ростом, светлое пятно вьющихся русых волос бросалось в глаза среди толпы

смуглых южан. Головы были не покрыты, чадры либо не успели надеть, либо их уже сорвали.

Линдстем поймал обреченный взгляд светловолосой.

Увидев повешенных, женщины с воплями повалились на брусчатку. Один из местных

деловито и умело вязал новые петли. Главным, кажется, был подпоручик-ополченец, тоже из болгар.

Линдстем спрыгнул с лошади и шагнул к нему.

- Женщин не вешать!

- Как же так, господин подполковник! Турки всегда так с нами поступали! У меня всю семью

вырезали! Не разбирали – старики, женщины… Сегодня из сел три телеги баб и детей раненых

привезли! - он говорил по-русски с акцентом, но неожиданно чисто.

- Потрудитесь обратиться к старшему по званию по форме! Вы офицер! Извольте держать себя в

руках! – Линдстем говорил подчеркнуто негромко.

На самом деле, он хорошо отдавал себе отчет в том, что никакой гарантии повиновения

возбужденных людей нет. Более того, ситуация могла обернуться любым, и даже самым неприятным

образом. Однако он сумел придать лицу необходимое отстраненно-решительное выражение.

Настолько убедительно, что болгарин стушевался и отступил к толпе. Линдстем воспользовался

моментом.

- Женщин – в дом! Здесь остановимся на ночь! Василий Пантелеич – за старшего. И уберите это, -

он показал на повешенных.

Подполковник подождал, пока его денщик с казаками увели женщин и затворили за собой

ворота. Собственно, относительно старшего он мог и не распоряжаться. Молодые казаки и не

подумали бы ослушаться седого, как снег бывалого вояку. Так как Василий Кривошеев был

денщиком необычным.

Оренбургский казак, тот всю жизнь провел в передовых частях в Туркестане и сражался во

всех азиатских походах аж со времен генерала Перовского. С годами дослужился до есаула, но был

разжалован в рядовые за пьяный дебош и насилие над мирным населением в только что

покоренной Хиве. Потом был ранен, чудом остался жив, но стал хромать на правую ногу, и после

того уже комиссован.

6

©

Линдстем встретил его в прошлом году перед возвращением в Петербург, в Ташкенте,

пьяного и совершенно потерянного. Он вспомнил этого отчаянного казака. Оказалось, что

Кривошеев за годы службы ни угла, ни семьи не нажил и податься ему было совершенно некуда.

Линдстем подумал, что столь опытный человек может в дальнейшем пригодиться, заставил казака

поклясться, что пить до изумления тот больше не будет и взял к себе денщиком. Так что судьба

солдат, равно как и несчастных обитательниц большого дома, была в надежных руках.

- Вы настоящий рыцарь, господин подполковник! – восхищенно произнес все тот же молодой драгун.

- Не надо поэзии, прошу Вас. Сопроводите-ка лучше меня к генералу Столетову…

Настроение в штабе было тревожное. Беженцы в один голос говорили о сосредоточении у

города чуть ли не всей армии Сулейман-паши. Поэтому известие о том, что к Ески-Загре завтра

должны подойти главные силы Гурко, еще и одержавшего сегодня победу, вызвало заметное

облегчение.

- Хорошо, что Вы, Фаддей Августович, останетесь назавтра с нами, - круглолицый, обычно веселый и

жизнерадостный Столетов не скрывал озабоченности. – У меня тут, знаете ли, каждый офицер на

счету.

Вот кто был весь в предвкушении грядущего боя, так это Калитин. Снова встретив

Линдстема, он увлек друга в штаб 3-й бригады ополчения.

- Нас же за настоящие войска никто не признает! Весь поход больше транспорты по горам на себе

таскали! – горячился по дороге командир болгарской дружины. - А у нас ведь отчаянной храбрости