Промельк Беллы

Разрез по фигуре мы сделали ниже пиджачка в самом узком месте скульптуры. Сняв форму с гипсовой вставки, я поехал на “Сапсане” в Санкт-Петербург на скульптурный комбинат. Там отлили вставку в бронзе, вывесили верхнюю часть скульптуры и стали закреплять вставку вместе с наваренными флянцами. После чего замечательный мастер Сергей Кисин сболтил разрозненные части скульптуры через специально сделанные лазы в бронзовой отливке и заварил эти отверстия. Мой план полностью себя оправдал, и я еще раз для себя отметил, как поразительно меняются пропорции человеческого тела в изготовленной скульптуре благодаря небольшому изменению хотя бы одного размера.

В итоге я взял на себя все расходы по изготовлению памятника и решил подарить его Тарусе.

Памятник был установлен… Настала торжественная минута открытия. Когда ведущая церемонии актриса Наталья Солодилина пригласила к микрофону Ирину Антонову, сотни людей, пришедших на берег Оки, встретили ее долгими овациями.

“Дорогие друзья! Сегодня мы имеем честь присутствовать на празднике. <…> Это праздник поэта… и конечно, праздник любви! Потому что сделанное Борисом Асафовичем для Беллы и при ее жизни, и после ее ухода – сделано по законам любви…”

Этими словами Ирины Александровны я заканчиваю мое повествование. Пройден наш с Беллой жизненный путь, наполненный любовью, творческими исканиями, мучительными раздумьями, поэтическими и художественными свершениями.

Итогом жизни Беллы стали ее стихи, живущие в человеческой памяти, ее книги, изданные большими тиражами, ее изумительный образ, реющий в сознании людей, ее имя, заменяющее фамилию…

В этом же ряду существует и памятник на Оке – еще одно благодарственное напоминание о том, что Белла здесь бывала и любила, и писала стихи…

Пред Окой преклоненность земли
и к Тарусе томительный подступ.
Медлил в этой глубокой пыли
стольких странников горестный посох.

Нынче май, и растет желтизна

из открытой земли и расщелин.
Грустным знаньем душа стестенена:
Этот миг бытия совершенен.

К церкви Беховской ластится глаз.

Раз еще оглянусь – и довольно.
Я б сказала, что жизнь удалась,
все сбылось, и нисколько не больно.

…Я молюсь – это правда, и словно какие-то ответы слышу, то ободряющие, то укоряющие. Это я сама с собой разбираюсь, конечно, но это получается и с божьей помощью. Я прошу этого, я очень правильно, по-моему, молюсь. Просто начинаю с других, сначала за близких, любимых, за тебя и за детей, а потом, вообще, за других, за всех людей, за всех животных, которым хуже, чем мне.

Это уже совпадает с правильными молитвами за плавающих, путешествующих, за затворников темниц, за страдальцев, за нищих, за претерпевающих унижение, голод…

Так все это правильно, это приемлется…Прошу прощения при этом…

Я это стала очень ощущать, может быть, я к этому поздно пришла, без этого жить нельзя. И перед этим нельзя провиниться тоже. И все это, если что-то есть, это Божья милость, Божья благодать, это не случайно…

Слова благодарности

Эта книга, дорогой читатель, называется “Промельк Беллы”. “Промельк”, потому что в моем сознании время спрессовывает всю нашу совместную жизнь, длиною в тридцать шесть лет, и делает присутствие Беллы в ней все более цельным, все более мимолетным. Пока я писал, я думал, что слово “промельк” применительно к Белле – мое изобретение. Уже в конце работы, перечитывая ее стихи, я неожиданно обнаружил это слово в строках одного тарусского стихотворения:

А вот и сам он – столб пачёвский мой.
Так много раз, что сбились мы со счета,
мой промельк в поле он имел в виду.
Коль повелит – я поверну в Пачёво.
Пропустит если – в Паршино иду.