Да и о какой борьбе с феодализмом в России XVIII века можно говорить, если сама марксистская теория утверждает, что бороться с феодализмом как таковым может лишь новый класс, вызревший в недрах феодального общества и не связанный с ним органическими связями – буржуазия? Такой же класс феодального общества, как крестьянство, который и составил костяк пугачевцев, мог бороться только за тот или иной, приемлемый для них вид феодализма. Так оно впрочем и было (если вообще возможно употреблять западный термин «феодализм» по отношению к российскому обществу без особой натяжки; кстати, сами Маркс и Энгельс, в отличии от их позднейших советских толкователей, сомневались в правомерности этого, и, скорее, относили Россию к типу восточных цивилизаций, которые существенно отличались и отличаются от Запада на всех этапах его истории[294]
). Мы еще раз должны указать на тот непреложный факт, что пугачевское восстание было стихийно-монархическим, пугачевцы бились за нового «народного царя» (и зачастую даже не за Петра III-го, а за «царя Пугача», чего не скрывал, например, Салават Юлаев в своих песнях). Очевидно, это совершено несовместимо с тезисом об «антифеодальном характере пугачевщины».Так же трудно с точки зрения вульгарно-марксистского анализа участие в пугачевском восстании духовенства, вплоть до архимандритов. Ведь духовенство сам же марксизм рассматривает прежде всего как оплот феодализма. Кстати, религиозный аспект Крестьянской войны сам по себе интересен: конечно, пугачевцы допускали и погромы церквей, кощунства (что обычно относят на счет анархистского разгула, но возможно тут сыграло свою роль и то, что Пугачев и его ближайшие сподвижники-казаки были раскольниками и, значит, для них это была «чужая» никонианская церковь), но показателен и тот факт, что в ставке Пугачева ежедневно проводились церковные службы (в том числе и по новому обряду), что священники переходили на их сторону, встречали пугачевцев хоругвями и иконами, становились «пугачевскими атаманами». Религиозная струя есть и в пугачевских воззваниях, он обещал там одарить своих подданных «крестом и бородою», то есть освободить от преследований староверов.
И, наконец, с позиций западнических трактовок Крестьянской войны, увы, проникших и в советский марксизм, совершенно невозможно объяснить ширину и характер участия в Крестьянской войне нерусских народов – калмыков, татар, башкир и т. д. Ладно бы «инородцы» примкнули к восставшим из тактических соображений, дабы сокрушив ненавидимое правительство, затем потребовать за помощь отделения от России. Но ведь что бы ни говорили современные местечковые националисты, неоспоримые исторические свидетельства показывают, что тот же Салават Юлаев со своими башкирами никогда не требовали ничего подобного, они мыслили себя подданными русского государства, в которое их предки вступили добровольно, они до поры до времени честно служили «белому царю», участвуя в его военных походах (так отец Салавата – Юлай был участником русско-польской войны). Башкиры хотели лишь, чтобы русские заводчики и купцы перестали попирать права башкир, которые им были обещаны Грозным царем при вхождении башкирского края в Россию (прежде всего, права на землю, которое башкиры опять-таки понимали не как владение землей одним лицом, а как общинное, племенное владение). Этот факт полностью опровергает вульгарно-западнические тезисы о России как «тюрьме народов», и о «русском колониализме» (хотя, конечно, никто не отрицает, что колониалистские перекосы в политике русского правительства, особенно, в петровскую и послепетровскую эпоху были, но ставить эти факт на одну доску с уничтожением целых народов европейцами в эпоху колониализма – значит, не просто не видеть специфики российской цивилизации, но и не знать действительной мировой истории). Замечательно, что пугачевское восстание не разделило башкир, русских, другие народы, несмотря даже на религиозные различия. На стороне Пугачева сражались Салават Юлаев и его отряды башкир, бок о бок с казаками, русскими, но и на стороне правительства были башкирские старшины, не пожелавшие рисковать своим богатством и положением ради возрождения старинных вольностей. Хочется вспомнить слова того же В.В. Кожинова о том, что если и были конфликты между русскими и башкирами (и говоря шире – между русскими и туранскими народами России-Евразии), то они носили вовсе не национальный, а социальный характер[295]
. Это ли не явное доказательство того, что все наши народы – и славянские, и туранские составляют издавна одну, единую цивилизацию!