Прометей № 4

В первый же день мне указали, что мои вопросы неуместны. Последний перекрёстный допрос проводился в таких условиях, что какой-либо поиск истины оказался невозможен. Мне поручили допросить Троцкого по поводу его архивов… Перекрёстный допрос заключался в том, что Троцкому дозволялось изливать красноречивые и обличительные пропагандистские обвинения при очень редких попытках заставить его представить доказательства для своих утверждений… Комиссия, если она того пожелает, может представить публике свой вывод (check), но я не желаю далее оказывать поддержку ребячеству, аналогичному тому, что уже свершилось»[380].

Советское правительство получило формальное приглашение и, таким образом, имело право выступить на слушаниях против Троцкого. Но перспективы участия в работе такой комиссии всерьёз не стало бы рассматривать ни одно правительство. Ибо, согласившись, оно не только поставило бы под сомнение результаты завершившихся в СССР открытых процессов, но и придало бы видимость легитимности некой самозванной организации, односторонне-благожелательно настроенной к Троцкому. Комиссия Дьюи не сомневалась, что на предложение принять участие в слушаниях Советы ответят отказом.

В комиссию Дьюи можно было привлечь людей независимых взглядов, таких как Билз и Хэллгрен, и дать им полную свободу рук для изучения показаний Троцкого и других свидетелей. Такая комиссия, возможно, нашла бы уместным проверить некоторые из заявлений, а среди них – взаимное расположение «Гранд отеля» и кафе «Бристоль» в 1932 году. Следователи тотчас наткнулись бы на противоречия в показаниях Викельсё Йенсена и попытались бы докопаться до истины. В действительности и комиссия Дьюи в полной мере осознавала, что присланные Викельсё Йенсеном фото сняты на плёнку именно в 1937-м, а не в 1932 году! Что явствует из сопроводительного письма к фотографиям, отправленного Йенсеном 10 декабря 1937 года Сюзанне Лафоллетт. В письме Йенсен в ясных выражениях отмечает, что снимки сделаны двумя днями ранее, т. е. 8 декабря 1937 года и что он «сожалеет», что в 1932 году ситуация была иной[381]. Получив те же результаты, что и мы, они могли бы подвергнуть перекрёстному допросу Эстер Филд в связи с её очевидно лживыми показаниями. Они могли бы указать Троцкому на несоответствие некоторых его заявлений тому, что написано Седовым в «Красной книге» про контакты с Гольцманом. Но комиссия предпочла не делать ничего подобного.

6.11. Вопрос об «отеле „Бристоль“» и скандинавская провинциальность.

Как могло случиться, что вопрос об «отеле „Бристоль“» и показаниях свидетелей на слушаниях комиссии Дьюи до сих пор не нашёл подобающего освещения в исторической литературе? Ответ кроется отчасти в том, что кое-что всё-таки было сделано. Датские коммунисты ещё в 1937 году исследовали эпизод с «отелем „Бристоль“». Однако троцкисты и, что гораздо серьёзнее, – учёные-историки вместо того, чтобы разобрать и перепроверить утверждения, опубликованные в «Арбейдербладет», решили их отбросить или проигнорировать[382]. Единственным из всех (разумеется, из всех выявленных нами), кто не прошёл мимо случая с «Гранд отелем» и кафе-кондитерской «Бристоль», стал Роберт Конквест. Вслед за цитатой из «Социал-демократен» в книге Конквеста читаем далее: «Советской пропаганде было очень трудно обойти этот пункт, и в конце концов была выдвинута запоздалая теория, что Гольцман встречался с Седовым в кафе „Бристоль“, которое якобы находилось вблизи гостиницы под другим названием, где Гольцман остановился. Эта версия не совпадала с показаниями на процессе»[383].

Утверждения Конквеста далеки от истины. О «кафе „Бристоль“» стало известно не из Москвы, а из выступления в печати датских коммунистов. Как мы видели, публикация в «Совьет Раша тудэй» о «Бристоле», наоборот, точностью не отличалась. В свою очередь Нильсен, автор статьи в «Арбейдербладет», нигде и словом не обмолвился про встречу Гольцмана и Седова в кафе. Кто-кто, а Конквест мог и должен был разобраться в таких элементарных фактах. Разумеется, ему было по плечу и более обстоятельное научно-историческое исследование. Однако маститый советолог-антикоммунист, избрал для себя иной путь – путь подлога: он исказил найденные им факты и дал «зелёный свет» лживым заявлениям, прозвучавшим на слушаниях комиссии Дьюи.

Но есть, возможно, ещё одна причина, по которой вопрос об «отеле „Бристоль“» не стал предметом исторических исследований. И кроется она в том, что Дания и вообще страны Скандинавии крайне редко привлекают внимание мировой общественности. Если бы события с «Бристолем» разворачивались в Лондоне, Париже или, скажем, в Нью-Йорке, можно не сомневаться: все связанные с ними факты были бы давно перепроверены, записаны на бумагу и пылились бы где-нибудь на полке. Думается, по той же причине серьёзному изучению никогда не подвергался и предполагаемый полёт Пятакова в Норвегию.

7. Допросы Гольцмана на предварительном следствии