Прометей. Трилогия

Волна боли прошла по всему несуществующему телу Глеба и отступила. Он был свободен. Барьер пропустил его и остался позади, теперь он мог свободно передвигаться по всем отсекам станции. Ликующее, пьянящее чувство свободы заставило его какое-то время бессмысленно носиться по всем энерговодам, хаотически перемещаясь с одного уровня на другой. Но так продолжалось недолго.

Четкий план нижних производственных этажей станции со всеми его ответвлениями и переходами возник в памяти.

Здесь ликвидировались все случайные поломки и возникавшие неполадки. Раньше, когда станция находилась в зоне открытого космоса, она не раз подвергалась метеоритным атакам, и в производственной зоне сохранились агрегаты, способные создавать автономные устройства для ремонтных работ наружной оболочки станции. Именно они и были нужны Глебу.

Он по-прежнему находился внутри энерговодов. Это место было весьма ненадежно — любой случайный энергетический импульс, переданный по каналу, в котором он в данный момент очутился, мог уничтожить его электронное сознание. Приходилось полагаться лишь на то, что сейчас станция в состоянии покоя и ее активность минимальна.

Нужно спешить, иначе во, о, чего он достиг ценой такого риска, может быть потеряно в одну тысячную долю мгновения.

Торопливо спустившись в ремонтный отсек, Глеб, используя большое количество оптических датчиков, расположенных здесь так, чтобы не осталось ни одного закрытого сектора обзора, быстро нашел механизм, формирующий прозрачную пластмассу в устройство, заданное программой, с определенными, заложенными в нее свойствами. Внешне этот агрегат напоминал гигантскую, прикрепленную к потолку отсека улитку. Ее более тонкая часть спускалась к самому полу и заканчивалась механической пастью, в которую свободно мог поместиться автомобиль. Эта пасть в зависимости от размера предмета, который требовалось изготовить, могла сужаться или расширяться, выбрасывая наружу готовый предмет, весь же сложнейший процесс создания нужного механизма проходил внутри улитки и полностью зависел от введенной в ее управляющий блок программы.

Сейчас такой программой стал электронный мозг Глеба. Цикл необходимых вспомогательных команд хранился в его памяти и, к его собственному удивлению, их вызов из памяти второго уровня, где находились данные, не используемые повседневно, произошел без каких-либо затруднений. По мере надобности они всплывали в сознании сами собой и тут же использовались управляющим блоком «улитки».

Но с общей постановкой задачи, с основными техническими параметрами и возможностями создаваемого устройства не все было так гладко. Постановка задачи целиком зависела от его воли и воображения.

Общие контуры необходимого ему механизма нетрудно было представить, но вот детали… механизма? Он удивился этому определению, мелькнувшему в его мозгу — разве ему нужно не тело? Или, по крайней мере, устройство, способное его заменить?

Изучив эту проблему со всех сторон, он решил ввести в постановку задачи, в ее генеральный план определенные ограничения. Не стоит ставить перед собой невыполнимых задач, которые заведомо окончатся неудачей. Начинать надо с простейшего. И продумывать все до мельчайших деталей. Например, руки — важнейший инструмент, которым ему придется пользоваться всю оставшуюся жизнь, разумеется, в том случае, если удастся довести до конца задуманное. Какими они должны быть?

Он попытался воспроизвести в качестве эксперимента нечто подобное человеческой кисти. Но даже эта частная задача оказалась архисложной. То пальцы получались слишком подвижными и напоминали щупальца небольшого осьминога, то они, наоборот, не могли выполнить простейших и таких привычных движений.

К счастью, он мог экспериментировать сколько угодно, уничтожать неудавшиеся образцы и начинать все заново. Если бы его не поджимало время и постоянное ощущение близкой опасности, он смог бы, наверно, создать шедевр. Теперь же приходилось довольствоваться всего лишь работоспособными и функциональными элементами.

Большую помощь в этой сложной работе Глебу оказывало то обстоятельство, что он мог создавать свое будущее тело сколь угодно малыми частями, а затем соединять их в любой последовательности. Внутренняя структура замечательного пластика, с которым он работал, содержала в себе готовый набор всех необходимых энергетических элементов. Материал был гибок и податлив, но в то же время, в случае необходимости, мог приобретать твердость стали. Он мог растягиваться и сокращаться, имитируя мышцы и обладая при этом огромным запасом прочности и энергонезависимости. Лучшего материала для будущего «тела» нельзя было и желать. Если бы Глеб не располагал этим готовым к использованию универсальным материалом в необходимых количествах, задача оказалась бы неразрешимой. Ни один конструктор и ни один биолог не мог детально представить устройство человеческого тела на клеточном уровне, — а в задаче, поставленной Глебом, речь шла о еще более глубоких уровнях, — гениальные инженеры антов, создавая «живую» пластмассу, работали на молекулярном уровне.