Проощание с детством

Кеша почувствовал обдавшую его волну холода и выбежал на улицу. Прохладный весенний воздух немного отрезвил его. Нужно было возвращаться обратно. Что-то сделать, что-то сказать, заступиться за друга, которого он сам подставил…

Небо было ослепительно голубым. Парень запрокинул голову и стал смотреть в эту бескрайнюю синюю высь, далекую от всего низкого, глупого, грязного. Почему он так редко смотрел вверх? Почему он так редко вспоминал о существовании чистых, прекрасных небес? Потому что они всегда были скрыты серыми непроглядными тучами мирской суеты? А ведь с этих чистых небес на него смотрели мама и папа, с улыбкой или грустью, оторванные, ушедшие, так несправедливо рано. Почему никто не спросил его, чего он хочет? Да он с радостью бы был правильным домашним ребенком, старающимся порадовать родителей, никогда бы не взял в рот сигарет и алкоголя, никогда бы не позволил себе ничего больше, чем поцеловать девочку в щеку. Почему он должен был быть взрослым? Почему он должен был решать взрослые проблемы? Кто посмел отнять его детство, пинком отправив его в бурлящий океан недружелюбной и жестокой жизни?

Бог?

Кто, кто, кто!?

Кеша обернулся и тут же врезался в Колю, только выскочившего из школьных дверей. Парень налетел на него и одним сильным оглушающим ударом толкнул его со ступенек. Кеша вскочил, готовясь к новым ударам и поторопился дать сдачи. Они стали неистово лупить друг друга, упали на землю. Пальцы Кеши сжались на тонкой шее одноклассника с отчетливо проступающим кадыком. Убить его, убить! Иначе он его… В руке Коли мелькнул осколок кирпича. Когда он только успел подобрать его с земли?

Кеша чудом увернулся и кирпич врезался ему в челюсть. Глаза Коли горели адским огнем и говорили: «ты умрешь». Он снова занес руку, с явным желанием размозжить Кешину голову.

— Коля! — на улицу вылетела Татьяна Георгиевна, наспех одетая, растрепанная, в накинутом поверх не застёгнутом пальто. — Коля, остановись!

Парни ненадолго отвлеклись от своего увлекательного занятия и посмотрели в ее сторону, но потом снова напали друг на друга, рыча и катаясь по земле. Вокруг уже начинали собираться люди. Все смотрели на их борьбу, как на увлекательное шоу, но вмешаться никто не решался, потому что зрителями в основном были родители, пришедшие забирать своих детей.

— Убью! Убью суку! — ревел Коля. Кеша потерял свои очки, мир стал расплывчатым. Силы оставляли его, но он все еще сопротивлялся, уворачивался от кирпича и душил Колю ослабевавшими побелевшими пальцами.

— Вы что, с ума сошли!? — огласил школьный двор громогласный голос Елены Львовны. Ее слова послужили командой к действию и в их сторону кинулись какие-то девятиклассники, чтобы растащить парней в разные стороны.

Кешино лицо заливала кровь, он и не заметил, как Коля размозжил ему бровь. Сам же Коля судорожно ловил воздух ртом, как рыба, выброшенная прибоем на сушу. Они рвались друг к другу из чужих рук.

— Что вы здесь устроили!? — кричала Елена Львовна, — ненормальные! Идиоты! К директору! К директору сейчас же!

Из-за ее спины выглядывала Татьяна Георгиевна и лицо ее было заплаканным, все в потеках размазанной туши. Она что-то очень тихо шептала распухшими губами. С другой стороны стояла Рита, без пальто, сложив руки на груди, и смотрела на них насмешливо и осуждающе. Кеша чувствовал себя гладиатором на арене, который должен умереть ради потехи жестокого императора. Жестокой королевы.

— Я тебя все равно убью, сука… — шипел Коля с другой стороны, покрасневший от натуги, растрепанный, с горящими глазами, — из-под земли достану и убью!

Глава шестнадцатая

За окном тихо и монотонно накрапывал дождь. Его шепот убаюкивал и расслаблял. Мир казался совсем другим — умытый серебряными каплями божественной благодати — он стал чище, правильнее и спокойнее. Все, что прежде было припорошено зыбкой пылью сомнений и ошибок стало четким, ясным, обличилось и выплыло на поверхность, дрейфуя на спокойных монотонных волнах космического ритма, проходящего сквозь естество каждого живого существа.

В такое тихое пасмурное утро не хотелось выбираться из-под одеяла, хотелось провести целый день в постели, нежась в объятиях сладкого, уютного тепла. Именно так и решила поступить Рита. Она то дремала, то просыпалась и, видя у окна в кресле темный силуэт Саши, склоненного над книгой, улыбалась и проваливалась в спокойное забытье. Так безмятежно, защищенно и правильно она не чувствовала себя еще никогда прежде. Как будто только теперь все встало на свои места и она тоже нашла свое место.

— Чем ты там занимаешься? — спросила она, в очередной раз вынырнув из объятий сна. Саша посмотрел в ее сторону и сдул с лица темную отросшую челку в этом тусклом освящении казавшуюся черной.

— Алгеброй, — откликнулся он.

— Ты шутишь? — промурлыкала Рита.

— Отнюдь, — улыбнулся Саша.

— Какой ужас, — сонно сказала девушка и перевернулась на другую сторону, кутаясь в одеяло. Ее плечи, оказавшиеся открытыми, начали замерзать, — не читай в темноте, — бросила она на автомате и сладко зевнула, — зрение испортишь.