Пропадал и нашелся

Бог еще раз привел меня на суд – 24 февраля 1946года. Был серый, неприглядный день. Холодный ветерпронизывал насквозь. Мокрый снег падал за ворот ихолодными каплями стекал по спине. Я стоял с поднятымируками, как преступник, осужденный на смертную казнь.И я был не один. На лицах сотен людей можно былопрочитать отчаяние, ужас и обреченность. Нас охраняласпециальная команда первой христианской дивизии. Отсолдат несло перегаром. В этот день исполнились моитяжелые предчувствия. Я снова ощутил себя виновнымне перед людьми, за что меня хотели отдать на смерть, аперед Богом.

Вот они, суды Божьи! Воистину, они справедливы!Но еще оставалась надежда на милосердие Божье,вера в Его всемогущество. И я стал усердно молиться.Не знаю, почему я повторил несколько раз молитвуЕфрема Сирина: «Господи, Владыка живота моего...»Потом я почувствовал, что эта молитва не отражаетмоих переживаний. Я искал иные слова и нашел их вмолитве мытаря: «Боже, будь милостив ко мне,грешному».Проходили страшные минуты, запечатленные в словахпоэта:

Из вскрытого горла текущая кровьКричит безглагольной струею,И снятый с петли возвращается вновьК веревке, что манит петлею.

День подходил к концу, и тогда пришел ответ на моюмолитву. Я получил возможность жить, и эту жизнь яназываю сверхурочной жизнью. На следующий день ялежал в госпитале и вспоминал страшные минуты вчерашней трагедии. Сердце переполнялось благодарностьюк Богу. Как милостив Он! Как велик Он в Своей любви!Но впереди было еще много трудностей и лишений,прежде чем я оказался в относительной безопасности.В госпиталь приходил католический монах-немец. Емуодному было позволено посещать меня и других страдальцев за родной народ. Монах принес мне медальондля ношения на груди – как «верный паспорт» для входав Царство Небесное. Он несколько раз обращал моевнимание, что этот медальон был освящен в самомВатикане.

Через несколько дней я призвал православного священника, исповедался и принял и исполнил таинство причастия.Но исповедь и таинство принесли мне лишь временноеоблегчение.

Внешне я как будто готов был встретить смерть, нодуша все еще не обрела полного мира и прощения «всем ився». Прощение грехов, объявленное священником послемоей исповеди, не принесло мне полной радости. Я чувствовал, что Бог, как справедливый Судья, вынесет мнеза мое непослушание суровый приговор.

Однако через несколько дней Бог снова явил Своюмилость и снял с меня карающую руку. В первое жевоскресенье я пошел в церковь, чтобы возблагодаритьЕго за это. Я ставил перед «святыми угодниками» свечи,купленные за последние гроши. Еще раз я обещал Богупостоянно читать Библию и молиться, как будто не я, аБог имеет в этом нужду. И на этот раз я остался веренсвоим обещаниям. Но, оставаясь верным этим обещаниям,я оставался верен и «злому гостю», который продолжалжить в союзе со мной и старался овладеть моими желаниями, мыслями и чувствами.Я читал духовную литературу, которой располагалправославный дом «Милосердный самарянин». Я сталпридерживаться наставлений отцов церкви и русскихподвижников благочестия, таких как святитель ФеофанЗатворник (Вышинский). Вот, например, некоторые изего советов:

«Раза два становись до обеда, раза два после обеда,всякий раз творя сто молитв Иисусовых с поклонами…Молитву Иисусову повторяйте пять-десять раз и более.А то тридцать три раза по числу лет пребывания Господана земле... Когда язык навыкнет, оно все будет читатьсясамо собою. Или прямо возьми двадцать четыре молитовки Златоустовы» («О молитве Иисусовой СвятителяФеофана», Мюнхен, 1947, с. 6, 7, 11).

Я следовал этим советам и повторял молитвы, стоя наколенях, а иногда ложился на пол, повторяя молитвы сеще большим усердием. Но после этих молитв я частовпадал в уныние и даже сомнение; но я делал всевозможное, чтобы остаться верным своему обещанию.Через два с половиной года Господь мне открыл, чтоможно часто читать Евангелие, можно молиться – и всеже оставаться погибшим человеком. Господу не нужнынаши молитвы. Ему нужно наше сердце.

Помню, как в Страстную субботу, перед праздникомВоскресения Христова, я постился. Вечером я пошел вцерковь Святителя Николая, которая находилась на другом конце города. Кулич, несколько яиц и кусок ветчиныя взял с собой для освящения.

Церковь была переполнена. В обычные дни пустая, втот день она не вмещала людей. Люди толпились водворе. Я нашел место, куда доносились звуки чудныхпасхальных песнопений в исполнении церковного хора. Яслушал, думал и вспоминал. Совесть осуждала моюпостыдную и недостойную христианина жизнь. Я попрежнему ощущал на душе тяжелый камень и не знал,как от него избавиться. Слезы невольно навернулись наглаза.