Пропаганда 2.0

В данное время будущее пропаганды просматривается и на пересечении с нейронаукой. Пропаганда не осталась в стороне от развития новых направлений, что позволило выйти на постановку совершенно новых задач. Оказалось, что изменения в сфере обеспечения национальной безопасности также привели к тому, что у военных возникли задачи, о которых они никогда раньше даже не задумывались. Например, У. Кейсбир (см. о нем [1]) в своей диссертации пишет о следующей задаче: «использование военной силы для изменения, влияния и формирования культуры» [2].

Сегодня также возникла новая единица для информационно-виртуальной войны – нарратив [7—12]. Именно его пытаются проанализировать с точки зрения нейробиологии, чтобы «свой» нарратив сделать сильнее и достовернее «чужого».

И сегодняшний скандал с исчезновением с пьедестала почета 28 панфиловцев снова демонстрирует роль нарративов в истории [13]. Нарративы исследуются повсеместно от Алисы Льюиса Кэрролла до борьбы с экстремизмом [14–15].

Нарратив – это способ оформления и виртуального, и информационного продукта. Военные сегодня поняли то, что давно было известно в области литературоведения. Б. Томашевский еще в довоенное время писал о том же, разграничивая фабулу и сюжет. Фабула представляет собой реальный порядок фактов, а сюжет – то, как они будут поставлены в художественном тексте. Анализ у военных звучит следующим образом [15]: «Нарративы это не серии фактов, а рассказ, который разъясняет, как эти факты появились. Дискуссии об экстремизме часто фокусируются на определенных согласующихся драйверах, включая социально-экономические лишения, политические обиды, культурные контексты. Эти компоненты, несомненно, важны и сами по себе, но еще более важно то, как они получают объяснение в нарративе. Важна не просто несправедливость, а объяснение того, почему она существует».

Разработка контр-нарратива опирается на анализ идеологии Аль-Каиды, которая формулируется в следующем виде [10]:

– мусульмане везде подвергаются атакам;

– только Аль-Каида и ее сторонники борются с угнетателями ислама;

– если вы не поддерживаете Аль-Каиду, вы поддерживаете угнетателей.

В результате такого подхода пропаганда становится более объективно-ориентированной, ее эффективность возрастает.

Возникли и другие новые взгляды на направление возможного удара по противнику. А В. Иванов и Г. Малинецкий в своем докладе «Наука и войны будущего» заговорили об «элитных войнах» [16]: «Oдним из наиболее опасных форматов разрушения России являются «элитные войны». Реально страной руководят около 80 человек. Достаточно иметь возможность манипулировать этими людьми, создавать у них неадекватную картину реальности или внушить им неоправданные надежды, чтобы достичь своих целей без разрушительных кровопролитных войн. «Достать» этих людей в одних случаях можно через их собственность и банковские вклады в зарубежных государствах, в других – через родных и близких людей, создавая угрозы их жизни и благополучию, в‑третьих – через компрометирующую информацию личного характера».

Интенсивно развивается такое направление, как управление толпой (см., например, [17]). Причем это интересно не только с военной точки зрения, но и с точки зрения полиции, поскольку эта проблема достаточно остро стоит и в случае футбольных болельщиков.

Военных интересует также то, как нарративы могут запускать разные типы эмпатии [18–20]. Когда речь идет о противнике, наш мозг порождает «пробел эмпатии». Мы не можем смотреть на врага с пониманием и сочувствием. Это все заблокировано. Такая ситуация имеет место и в групповых конфликтах. Задача состоит в том, чтобы найти пути искусственного увеличения эмпатии, что увеличит просоциальное поведение индивидов. Современная нейропсихология четко указала зоны мозга, которые отвечают за эмпатию.

Это попытка разговаривать с противником. Точно так возникла идея интенсифицировать разговоры с «Талибаном» [21]. И все это важные пути для борьбы, поскольку без поддержки населения терроризм невозможен. При этом сегодня важным каналом таких разговоров стали социальные сети, поэтому методологии для анализа эффективности в этой сфере будут в дальнейшем привлекать все большее внимание (см., например, [22]).

Новый тип войны, получивший название то гибридной, то прокси-войны, то нелинейной, также более сильно опирается на пропаганду [23–26]. Часто военные действия в ней служат ширмой для усиленной пропагандистской кампании. Поэтому и в этой сфере нас ждут многочисленные новые примеры применения пропаганды. В такой войне часто непонятно, что эффективнее: реальные или пропагандистские залпы.