Пропаганда 2.0

26. Blood and soil ideology // www.ushmm.org/online/film/display/detail.php?file_num=4518

27. Swaney K. R. An ideological war of ‘Blood and Soil’ and its effect on the agricultural propaganda and policy of the Nazi party, 1929–1939 Keith R. Swaney

28. Mahsarski D. The Ahnenerbe of the SS (1935–1945). A think tank for Germanic supremacy // www.academia.edu/8613964/The_Ahnenerbe_of_the_SS_1935-1945_A_think_tank_for_Germanic_supremacy

29. David Welch (historian) // en.wikipedia.org/wiki/David_Welch_(historian)

30. Welch D. Nazi Propaganda and the Volksgemeinschaft: Constructing a people’s community // Journal of Contemporary History. – 2004. – Vol. 39. – № 2

31. Welch D. Power of propaganda // media-ucn.co.uk/Seminar%20Readings/ Soc%203041/Power%20of%20Propaganda%20by%20David%20Welch.doc

32. Kershaw I. The Hitler myth // www.historytoday.com/ian-kershaw/hitler-myth

33. Stout M. J. The effectiveness of Nazi propaganda during World War II // commons.emich.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1313&context=theses

34. Goebbels J. Knowledge and propaganda // research.calvin.edu/german-propaganda-archive/goeb54.htm

35. Fascism and modern propaganda // www2.warwick.ac.uk/fac/arts/history/students/modules/hi153new/timetable/mmwfascistpropaganda.ppt

36. Tiessler W. Not empty phrases, but rather clarity // research.calvin.edu/german-propaganda-archive/tiessler3.htm

37. Миллер К. Р. Алфавит пропаганды (1) // postjournalist.org/wp/?p=1098

12.3. Послевоенная денацификация Германии как контрпропаганда

Существует еще одна тема, о которой мы мало знаем, но которая напрямую связана с пропагандой. Это программа денацификации Германии с помощью образования, цензуры и подобного типа инструментария (см., например, [1–4]). Г. Гусейнов подчеркивает [5]: «Советская пропаганда всеми силами скрывала от общества программу денацификации в Западной Германии. Из обширной тематики политических дебатов в Германии выбирали лишь то, что касалось сюжетов, релевантных для самой советской пропаганды (в том числе реваншизма)».

После окончания войны державы-союзницы принялись за свои собственные процессы денацификации в Германии и Австрии, существенной составляющей которых было изменение системы образования в стране. И здесь главным объектом изменений стала история, поскольку потребовалось изменить как интерпретацию всей довоенной истории, так и внести изменения в далекое прошлое, поскольку оно всегда служит фундаментом настоящего. К примеру, последняя глава исследования о денацификации в системе образования называется «Кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее» [2]. Здесь подчеркивается, что до 1949 г. оценивали и сначала массово отвергали книги, подготовленные немцами в качестве учебников. Но в ходе цифры менялись: в 1947 г. число отвергнутых рукописей упало с 19 % до 6 %, а в области учебников истории с 50 % до 17 %. В истории вводилась новая символическая картина со сменой оценок не только довоенного прошлого, но и более отдаленных событий. Например, Крестьянская война 1524–1525 гг. стала впервые трактоваться в качестве первых шагов Германии в борьбе за демократию. Два других события-символа в этом демократическом движении были конституция 1848 г. и Веймарская республика. Завершением этого демократического процесса и стал 1945 г. То есть 1945 г. был встроен в историю демократии в Германии, опирающейся на три символических события прошлого.

Была и подобная денацификация по отношению к живым людям, определявшая, насколько они были задействованы в преступлениях нацистского режима. Но это все же была мягкая денацификация, поскольку из 13,2 миллионов проверенных немцев только 613 тысяч человек были признаны в той или иной степени виновными в причастности к преступлениям нацизма.

Есть определенный набор исследований по денацификации и на русском, хотя это не столь детальные анализы [6–8]. Г. Гуссейнов, например, говорит о роли травмы в этом контексте [5]: «Травматичный опыт откладывается в языке. Вот почему, как только ключевые слова неотрефлектированных эпох вбрасываются в игру нового времени, они неизбежно вытаскивают, как неудачно заброшенный крючок старую калошу, весь казавшийся навеки погребенным на историческом дне материал. Тот, кто заговорил о бандеровских фашистах 1940-х и киевской хунте 2010-х, должен понимать, что ему припомнят голодомор 1930-х и Эмский указ 1870-х. Актуализация прошлых обид усиливает боль и переводит травму на новый уровень, в будущее, ведь следующий шаг – это месть всем, кто предположительно несет ответственность за твою обиду. А раз это не можешь быть ты сам, стало быть, виноваты все остальные. Особенность современной практики мщения – в высокой сохранности эфемерных проклятий и оскорблений».