Пропаганда 2.0

Козырев более чем серьезно смотрит и на роль языка, обращая внимание даже на такие вещи [29]: «Сам алфавит нам насильно меняли неоднократно. Начиная с Кирилла и Мефодия, «праздник славянской письменности» в честь которых мы почему-то празднуем (?!). Это несмотря на то, что каждой букве алфавита соответствовала своя сакральная цифра и смысл, поэтому их перестановки или сокращение их ряда (численности) не проходит бесследно. Сама же письменность на Руси существовала и до всяких Кириллов и Мефодиев (посланцев Ватикана и не чуждых Хазарскому каганату) – они «просто» ее подкорректировали. Причем, в качестве объяснения нам подсовывают якобы необходимость корректного перевода Библии с греческого на русский. Но возникает вопрос: можно ли привести еще один такой пример в мире, любую нацию, от папуасов и до любой развитой народности, кому бы тоже меняли алфавит для перевода Библии? Таких примеров нет. Вопрос – почему и кому это было выгодно?».

Он также пытается уловить то новое, что имеет место в Украине и чего нет в России. В этом плане он детально анализирует десять новых идей, возникших в Украине, использование которых возможно в поиске новых оснований [31]. При этом подчеркивает: «Красить происходящее в Украине только в черный цвет и затуплять наше внимание только до действий П. Порошенко, А. Яценюка, И. Коломойского и прочая есть манипуляция. Народ и интеллектуальная жизнь Украины к ним не сводятся, а пассионарность народа, возникшая на Майдане, не сводится только к “кто не скачет, тот москаль”».

Определенное усложнение инструментария, которое ведет к парадоксальным выводам, характерно сегодня для многих. Вот отрывок из телевизионной беседы других людей, представляющих другие направления, но с тем же посылом [32]:

«Сундиев: Я прошу прощения, я вмешаюсь, тем не менее. Современная военная и вся остальная концепция заключается в чем: не надо танков для того, чтобы победить государство или общество, достаточно изменить смысл деятельности этих людей.

Агеев: Которые сидят в танках.

Сундиев: Которые сидят в танках, которые сидят здесь за другими столами.

Фурсов: То есть это психоинжиниринг.

Сундиев: Абсолютно верно. Вот это – концепция современной войны. Для этой концепции, я еще раз повторяю, авианосцы – давно прошедшее время».

В целом возникают разные подходы. О. Анисимов, например, предлагает разграничивать структурную и системную аналитику [33]: «Можно ли управлять структурой? Мы говорим, что нет. К ней допустимо лишь воздействие, в том числе и сложное, комплексное и т. п. Воздействие не гарантирует реализацию замысла, если он имеет процессуальную и иную нормативную форму. Пробы и ошибки, возможные удачи и неизбежные неудачи, при наличии больших притязаний – гарантирует. Вероятность удач увеличивается при наличии таланта, но зависимость от случайностей остается принципиальной. Управлять можно только системами и лишь при наличии управленческого проекта, путем движения объекта с точной фиксацией в проекте действий внешних и внутренних факторов. Тогда возможен контроль и коррекция движения объекта как «единого». Если внешние факторы, чаще неподконтрольные управленцу, вмешиваются в судьбу объекта управления, то управленцу помогает знание внутренних факторов и условий их сопротивляемости негативным воздействиям, возможности продолжить движение вопреки деструктивным влияниям среды. Менее драматичны сюжеты позитивных изменений в среде».

И. Козырев отмечает следующие плюсы российской аналитики в целом [26]:

– контрлефевровские, когнитивные возможности русского языка, соединенные с аналитикой. Это создает возможность передачи одновременно нескольких контентов поверх одного и того же потока данных и затрудняет их осмысление вероятным противником (Денисов А. А.);

– открытое (в отличие от Запада) пространство поискового дискурса в России – возможность ставить проблемы широко и по всем аспектам, не натыкаясь на политическое табу. Это становится конкурентным преимуществом в выработке новых моделей управления в XXI веке (Денисов А. А.);

– теоретические и методологические наработки в теории творчества (ТРИЗ, Альтшуллер ГС), проектной мыследеятельности (Щедровицкий ГП), новой философии и проблематики Бытия (Дугин А. Г., Кизима В. В., Субетто А. И.);

– не до конца утерянные технологии СССР комплексного народно-хозяйственного планирования, которые являются более сильными, чем те манипулятивные наработки, за которые в последнее время дают нобелевские премии (Кара-Мурза С. Г.);

– русская ментальность – троично-парадоксальное сознание, объединенное левостороннее и правостороннее мировосприятие, наиболее способное к образному мышлению и работе обоими полушариями мозга, как следствие, к креативу и нестандартному решению сложных задач (Девятов А. П., Бахтияров А. Р., Гагаев А. А., Румянцев А. А.).

Отрицательные черты, по его мнению, таковы:

– непонимание механизма порождения моделей поведения и выбора людей (Денисов А. А.). После распада СССР не осталось людей, способных генерировать такие модели (это было прерогативой ЦК КПСС);