Пропаганда 2.0

Однако даже на такого осторожного человека можно повлиять, создав персональную информационную кампанию. Как оказалось, Путин сначала был против Олимпиады, но затем все поменялось [7]: «Песков предложил провести недорогую рекламную кампанию, ориентированную на одного человека: Путина. Заявочный комитет изготовил билборды, рекламирующие сочинскую заявку, и радиоролики. Песков подсказал, каким маршрутом президент ездит на работу, какие радиостанции и в какое время он слушает в машине. По ходу следования кортежа были размещены билборды, на нужных радиостанциях – ролики. Слоганом для публики (т. е. на самом деле для Путина) было: «Игры, которые мы заслужили». Был нанят человек, звонивший на горячую линию в администрацию президента и задававший вопросы, когда же наконец в России будет Олимпиада. Все это создавало мощный фон – у Путина не могло быть сомнений, что все кругом хотят Олимпиаду в Сочи и думают о ней. Он дал отмашку. В этот момент включились все телеканалы, бюджет заявки стал бездонным».

Российское пропагандистское телевидение является не просто эмоциональным, несомненно, что это и интеллектуальное телевидение. Все те, кого мы ругаем за их пропагандистские передачи (Д. Киселев, В. Соловьев и др.), достаточно сильны интеллектуально, но используют свой талант не по назначению.

При всем этом пропагандистском интенсиве растет как рейтинг самого В. Путина, так и уровень доверия к СМИ. Левада-центр дает следующие результаты [9]:

ДОВЕРЯЕТЕ ЛИ ВЫ ИНФОРМАЦИИ О СОБЫТИЯХ В СТРАНЕ, КОТОРАЯ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ…

Выстроенная телевидением картина мира обладает рядом нестыковок, но они, вероятно, перекрываются тем, что можно обозначить как «эмоциональные скрепы». Мы можем перечислить ряд таких «нестыковок»:

– восстановление Романовых сочетается с позитивом СССР;

– хорошим является и свергнутый царь, и переворот 1917 г.;

– возникший позитив к белогвардейцам соседствует с позитивом к красногвардейцам;

– нерушимый статус Сталина и репрессий;

– сегодняшняя Россия является правопреемницей СССР, но не дореволюционной России, поэтому не может приписывать себе людей и достижения дореволюционной эпохи;

– поднятие статуса эмиграции может соседствовать с поднятием статуса их врагов – работников спецслужб, которые с ними боролись.

Главным персонализированным игроком на рынке символов России является министр культуры В. Мединский. Он разрешает/запрещает книжные ярмарки, кинофильмы и телесериалы, выступает против того, чтобы архивы разрушали пропагандистские результаты. Последним таким случаем стали 28 панфиловцев, которые не были героями в реальности, но стали ими в пропаганде, что вызвало резкую критику министра.

Мединский выступил инициатором того, чтобы запретить архивам раскрывать такого рода информацию, придавая подобным ситуациям статус информационной войны [10–11]: «Прежде всего надо признать, что информационную войну мы полностью проиграли. На разных этапах мы еще что-то могли сделать – у нас были очевидные достижения, которые показывали страну с лучшей стороны: запуск спутника, полет Гагарина в космос, успехи науки, образования. Но в целом мы, начиная с 1950-х, все время отступали. И крах 1991 года лишь зафиксировал это поражение в умах… Империи рушатся не на поле боя – они рушатся в первую очередь в сознании».

Мединский также нашел у русского человека лишнюю хромосому, чем взбудоражил все интернет-сообщество [12]: «люди, которые уехали в те годы – это были лучшие люди. Конечно, страна потеряла колоссальный генетический потенциал. Я считаю, что после всех катастроф, которые обрушились на Россию в двадцатом веке, начиная с Первой мировой и заканчивая перестройкой, тот факт, что Россия еще сохранилась и развивается, говорит, что у нашего народа имеется одна лишняя «хромосома». Любая другая нация сломалась бы и исчезла, как сарматы, скифы, древние римляне или древние греки. А мы остались и выжили, что бы с нами ни делали».

Задачи Мединского понятны – это создание не реальной, а пропагандистской истории. И он может этим руководить, но когда он сам берется за перо, к нему возникает еще больше вопросов, чем к его подчиненным (см., например, рецензию на одну из его книг [13]).

Важность «правильной» истории состоит еще и в том, что это важный инструмент для продвижения мягкой силы на постсоветском пространстве, где история давно является предметом бесконечных споров.