Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Нью-йоркерша делала бронирование. Гречанка сидела на диване и улыбалась, как ребёнок, наблюдая за тем, как он хватает какую-то еду на кухне. Женщины вообще любили смотреть, как он рыщет по холодильнику, закидывает сыр или конфетку из «Леонидаса» в рот, шарит рукой по полкам в поисках вкусностей. Он стоял перед полкой, жуя круассан, или забирался пальцами в пластиковый контейнер с рисовыми палочками и засовывал их в свой беззубый рот.

— Так мило! — хихикали они.

Нью-йоркерша предложила купить ему ещё одну из его любимых рубашек.

— Юджи, можно я куплю тебе рубашку такую же, как эту?

— Зачем? — деловито спросил он.

— Эта уже износилась, Юджи.

— Я уже сам износился.

Он действительно уже износился. Только делом времени было наше окончательное расставание с ним, расставание с телом, выдуманным миром. Все понимали, что нам повезло быть сейчас там, и каждый надеялся на лучшее, но где-то в глубине наших несуществующих умов мы все знали, что долго это не продлится.

План моего размещения в Нью-Йорке накрылся. Я всё ещё не привык просить людей о месте для ночлега. То поведение, о котором я раньше даже подумать не мог, медленно становилось моим образом жизни. Переход в новое состояние происходил не слишком гладко. Должно быть, он почувствовал моё отчаяние. Он похлопал меня по руке, сказал что-то утешительное в своём роде. Мир за пределами мыльного пузыря поджидал меня, как рычащий под дверью волк.

ГЛАВА 49

«Видите ли, я нахожусь в очень трудном положении: я не могу помочь вам, и все мои слова вводят вас в заблуждение».

Это была душная ночь на Хеллоуин 2005 года. Очертания Нью-Йоркского аэропорта были размыты дождливой моросью. Город вонял какой-то помойкой. Потерпев неудачу найти другое жилище, я поехал в студию скульптуры моего друга на Кристи-стрит, где можно было переночевать на полу: в прошлый приезд он дал мне ключи от этого помещения. Прямо в одежде я лёг спать на старое, пахнущее плесенью покрывало от одной из его скульптур. Всю ночь по мне шастали мыши, а новый день приветствовал меня рёвом шлифовальных машин и вонью от разгружавшихся на тротуаре грузовиков. В одной из витрин сувенирного магазина в Ист-Виллидж есть чёрная футболка с изображением направленного на вас пистолета, а на спине написано: «Нью-Йорк… Это не Канзас, Дороти!»

Явно, к чертям собачьим, не Канзас.

Я проснулся с противным ощущением себя бомжом.

Умывшись, насколько это было возможно в грязной раковине в ванной в коридоре, я отправился на улицу. Здание студии представляло собой бетонный улей художников-хипстеров. Мой друг снова делил свою студию пополам, чтобы иметь возможность сдать её кому-то ещё и покрыть увеличившиеся расходы по собственной арендной плате. Если дела так пойдут и дальше, скоро ему придётся жить и работать в коробке с инструментами. Улица Кристи была похожа на тело, вскрытое для пересадки сердца. Вовсю шло строительство новой роскошной высотки на углу, десятилетиями служившем местом парковки автомобилей. Рабочие ползали по открытой ране улицы. Человеческие тараканы сновали через стальные балки, сварку и вездесущий грохот. Постоянных клиентов, таких, как мы, вымывало потоком новых денег. Каждые несколько месяцев на местах бывшей пиццерии или ателье возникало новое здание. Излюбленные места пуэрториканцев, наркоманов и еврейских швейных мастерских перепахивались под жилища для представителей нового мирового порядка.

Я сел на поезд F и поехал посмотреть, что творится в отеле. А чем ещё было заняться? Юджи приветствовал меня и вернулся к разговору с народом, который после короткой ночи, проведённой в «Мотеле 6» в Нью-Джерси, и утреннего подъёма в пять часов с целью поездки в город был похож на россыпь разбитых кофейных чашек.

Он оставался в Нью-Йорке в течение двух недель, пока не возник план отправиться в Калифорнию. Йогиня навестила своего отца, я навестил мать, и мы заказали билеты на самолёт в Калифорнию. Она снова хотела жить со мной в одной комнате, но мне, прежде чем отправиться туда, нужно было доделать работу в Нью-Йорке: на несколько месяцев я был плотно привязан к двум арт-ярмаркам. В начале декабря я был готов присоединиться к ним в Палм-Спрингс. Всё это время Йогиня жила в городе со своим бывшим. В гостинице, которую оплачивал он. В ушах у меня постоянно колотились Максимы денег Юджи: «Нет денег — нет сладкой любви». Как она вообще умудрилась связаться с таким придурком, как я? Мой бак всегда был почти пустым, у меня не было ни постоянной работы, ни денег.

Конечно, беря пример с Юджи, я продолжал говорить себе: «Карманных денег мне хватает, а смысла копить на чёрный день я не вижу». Подражать подобным людям опасно.

Я собирался ехать. Я знал, что поеду, но это не мешало мне фантазировать и ежедневно придумывать возможности побега. Он слышал меня за две тысячи миль.