Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Однажды у меня было что-то типа видения Юджи. Весь экран занимало его лицо. Глаза его были закрыты, а изо рта текло дерьмо, пока он что-то там монотонно произносил. Я спросил Чандрасекара, что это значит. Он ответил, что дерьмо из уст гуру означало приход денег. Что за религия! Во всём есть смысл. Для меня это значило всё и ничего. Но образ был очень впечатляющим. Он не вызывал у меня никакого отвращения в то время, просто было в нём что-то очень сильное.

ГЛАВА 35

«Это движется, это — постоянный поток, но вы не можете посмотреть на него и сказать: „Вот это — поток“».

На третье января у меня был взят обратный билет до Франкфурта. По какой-то причине Юджи попросил своего турагента забронировать ему билет первым классом на этот же рейс. У Йогини не получилось поменять свой билет или купить новый на этот же самолёт, и она пребывала по этому поводу едва ли не в панике. Напряжение между нами достигло критической точки. Сидя перед турагентом, я чувствовал её зависть, злость, ревность и паранойю, которые буквально сочились у неё из всех пор. С одной стороны, она боялась оказаться брошенной, а с другой, ей хотелось сделать перерыв. Поскольку билет купить не удалось, она думала о том, чтобы остаться отдохнуть с друзьями в Бангалоре. Эта идея то приносила ей облегчение, то ввергала в пучину привычного страха.

— Он злится, что я остаюсь здесь. Не думаю, что ему это нравится.

И так по кругу. Ей очень хотелось отдохнуть, но решение остаться приносило страдания. Похоже, она родилась со способностью испытывать постоянные муки выбора.

Юджи всегда хвалил её за существование «в тихом фоновом режиме», но никогда не забывал убедиться, что она с ним в одной машине. Он отражал её тишину своей тишиной.

Мы с ней продолжали воевать каждый день по любому поводу, а Юджи наблюдал за происходящим.

Однажды кто-то при Юджи пригласил меня в Coffee Day — кафешку типа Starbucks. Я безумно хотел пойти туда и немного отдохнуть, когда неожиданно Юджи захотел присоединиться к нам. Это всё равно как если бы старшему брату хотелось куда-нибудь свалить, а за ним увязался младший брат. Я знал, что его присутствие означает шоу. Поэтому, естественно, все, кто только мог вместиться в машину, поехали с нами.

Когда мы сидели за столиком на улице, он — напротив меня, я пытался прикрыть мою сине-чёрную руку со ссадинами, полученными в результате удара о стену во время одной из наших драк. Он спокойно посмотрел на неё, затем в мои глаза и мягким тихим голосом, слышным только мне, сказал: «Плачет».

У меня на глаза навернулись слёзы, и мне пришлось их проглотить. К счастью, тут появились другие люди и отвлекли его внимание.

Пока мы сидели, к нему подошёл какой-то индийский друг с денежным конвертом. Затем подошёл кто-то ещё и тоже дал Юджи деньги. Неожиданно перед ним образовалась куча банкнот, на которую с недоумением уставились люди с других столиков. Он, как обычно в присутствии публики, начал кричать и размахивать ими. Я вспомнил чувство беспокойства, испытанное мной, когда он вальсировал по аэропорту в Италии, размахивая зажатыми в руке евро, в то время как нормальные люди обычно деньги прячут, опасаясь за свою жизнь. А он был бы только счастлив, если бы вор смог подкрасться к нему сзади и лишить его денег. Он как-то хвастался тем, что однажды в Нью-Йорке был ограблен карманником. Он рассказывал, что неожиданно почувствовал в своём кармане чужую руку. Когда парень убежал, он хотел найти его и пригласить на обед. Ну или он так только говорил. В любом случае его восхитили способности карманника.

В день нашего отлёта он, как обычно, просидел на диване весь день. Прилетая куда-либо, он всегда сразу включал обратный отсчёт времени. Где бы он ни оказался, с первого же дня он начинал спрашивать: «Что я здесь делаю? Зачем я проделал весь этот путь? Три недели здесь? Это слишком много. Что я делаю в этом месте?»

Казалось, он каждый день удивлялся тому, почему он вообще где-то находится. К этому привыкаешь, а потом наступает день отлёта. И да, кстати, интересно, что в подарок своим друзьям он всегда привозил часы и календари.

В тот день он буйствовал, нападая на всё, что имело отношение к духовности. Его любимое грубое слово из четырёх букв, как всегда, летало по комнате, но в тот день — с особенной силой. Что ни слово — то удар ножа, вонзающийся в воздух, или выстрел пистолета, пробивающий любую идею насквозь. Иногда эти вибрации ощущались мной внутри как физический толчок. Подходя к дому тем утром, я услышал его голос за полквартала. Шёл час за часом, но он нисколько не снижал темп. Пришло время обеда. Затем, как обычно, в три часа принесли кофе. Дом был забит до отказа, заполнены были даже боковые и передняя комнаты — многие люди пришли в последнюю минуту, чтобы дождаться его ухода и удостовериться, что он безопасно и благополучно покинет город.