Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Зимние дни в Кёльне короткие, их холодный голубоватый дневной свет быстро уступает место сверкающим неоновым огням вечерних улиц. Главная достопримечательность Кёльна — Домский собор, к которому ведут, кажется, все улицы — едва ли не единственное здание, выстоявшее во время атаки союзников в конце Второй мировой войны. В довоенные годы, когда Юджи ещё читал лекции при Теософском обществе, он как-то отправился на прогулку по Рейну с остановкой в Кёльне. Он говорил, что Домский собор — единственная церковь, в которую когда-либо ступала его нога — настолько его впечатлил размер сооружения.

Несмотря на зиму, в молодых жителях города явно чувствовалась свойственная юности сексуальность. После столь длительного периода, проведённого в Индии, Германия производила странное впечатление. Это было похоже на некий сдвиг реальности, стирающий прежний опыт. Моё внимание привлекла большая неоновая фигура, рекламирующая пиво, на стене здания. Огромная, размером в три этажа, она возвышалась над соседними домами. Неоновые полоски жёлтых огней, означающих пиво, поднимались вверх, и фигура изменяла свой пол с мужского на женский по мере того, как «пиво выпивалось». Эта реклама напомнила мне Юджи, который также легко менял свои мужские энергии на женские и сейчас начал перезаряжаться после длительного потребления и испускания жёлтого света Индии. Я даже вспоминаю, что в каком-то интервью он говорил, что в Индии он видит в своей голове жёлтый свет, а в Европе — голубой. Где бы он ни оказался, он тут же начинал отражать окружающую его обстановку. Места, которые я посещал позже, казалось, никогда не были так заряжены, как тогда, когда он находился рядом. Он словно был ключом к самой сути любого места, превращавшим рядовые события в неординарные. Язык, который он использовал, являлся точным отражением окружавшей его обстановки. Он возвращал людям то, что было у них в головах, освещая ситуацию необычным светом, генерируемым в нём без его участия, без вообще какого-либо центра, просто светом. Его можно было чуть ли не приборами мерить. В Кёльне деньги, казалось, текли из всех кранов, они проходили через него, его прикосновение освящало их и превращало в однородную нематериальную массу, так что он мог их передавать дальше уже как очищенную субстанцию. Он «приводил в баланс фонд» из Индии, выжимая деньги из всех своих друзей в виде евро, долларов или франков. К концу дня на полу комнаты, где мы встречались, выросла большая куча банкнот самых разных достоинств и наименований, как будто только что завершилась сделка наркоторговцев. Он «материализовал» более десяти тысяч долларов. Его местный друг платил 250 евро в сутки за номер, так он вытребовал из него ещё. Когда тот, состроив смешную гримасу, появился в дверном проёме с ещё одной купюрой в 100 евро и всунул её Юджи между пальцев ног, девушка друга испытала потрясение. Юджи вынудил её просить его принять деньги.

— Взять?

— Пожалуйста, Ючи, возьми деньги! — с акцентом попросила она.

— Взять? — спросил он ещё раз и… хвать! Банкнота исчезла из его ног со скоростью молнии.

Снова и снова он напоминал своему приятелю, сколько он платил за отель, за дополнительный завтрак и бутылку вина в комнате. Он напомнил ему о своих подарках — о всех шампунях и мыле, которые он когда-либо привозил ему из отелей, где жил.

— Деньги должны перемещаться из одного кармана в другой. В моём случае это всегда одностороннее движение!

Он всегда точно знал, кто сколько дал, независимо от того, куда эти деньги уходили потом: он легко делился с детьми, официантами, обслуживающим персоналом или другом, который в данный момент нуждался в деньгах. По поводу официанток он всегда говорил: «Никто не должен работать. Она такая симпатичная, ей нужно убираться отсюда!» Он мог дать деньги кому-нибудь из своих знакомых — тому, кому они реально были нужны. Он потом всю жизнь ему напоминал об этом, но, тем не менее, деньги приходили, и из его рук они приходили освящёнными. Его способность легко обращаться с деньгами, использовать их по собственному усмотрению помогала мне преодолеть беспокойство по поводу будущего, которое занимало львиную долю моего времени. «Если он может это делать, почему я не смогу?»

— Если мне чего-то хочется и у меня есть на это средства, то в чём проблема?

Он, не колеблясь, потратил своё наследство, чтобы найти лекарство от полиомиелита, скрючившего ноги его сына, и это было ещё до того «что, как вы думаете, случилось со мной».

Точно так же легко он обращался с деньгами других людей.

— Конечно же, у меня есть средства! В конце концов, это же ваши деньги! — поддразнивал он, бросая взгляд на своего приятеля, и кричал ему:

— Эй! Где банк-о-мат?

— Они все сегодня сломались.

— Оооо-хо-хо-хо! Не пытайся умничать!