Пропасть

По отдельным оговоркам в статье (журналистам часто кажется, что читатели совершенно тупые) сориентировался, так сказать, на местности. Доехал до Сухиничей. Оттуда автомотрисой, идущей на Спас-Деменск, добрался до Барятинской (сейчас эта автомотриса отменена — в автобусах народ давится). Там переночевал на вокзальчике, в обществе целого табора цыган, расстеливших свои перины прямо на полу. С ними вообще легче — равно как и с таджиками. Всё внимание — на них. По крайней мере — русских как-то стесняются гнать с вокзала в то время, когда приходится переступать через спящих на полу цыган. К тому же дежурные по станции (особенно женщины) побаиваются оставаться на ночь в чисто цыганском (или таджикском) обществе — поэтому русских с вокзала не выпроваживают. Хотя — раз на раз не приходится…

Утром, после долгих расспросов и шатаний по местным перелескам, нашёл я этот самый Китеж.

На довольно большом по площади пространстве, были разбросаны немногочисленные, крупные, какие-то неуклюжие бревенчатые дома, похожие скорее на загородные дачи москвичей, нежели на дома сельского типа, привычного в этих местах облика. Чуть в стороне от домов, находились огороды — точнее, одна длиннющая, относительно широкая грядка. Несколько домов ещё только строились. Около них возились явно местные, сельские мужички. Подошёл к ним, поинтересовался — мол, много ли им община платит?

— "Да не — мы больше за харч, да ещё так, кой за что"…

"А чего ж сами члены общины не работают? Они-то чем вообще занимаются?"

— "Да так, философию какую-то крутят. А ночью по садам да огородам местным шастают."

"Они что же — верующие, или как? Какие вообще взгляды-то исповедуют?"

— "Да какие там взгляды — с жиру просто бесятся! В детстве не наигрались — теперь доигрывают."

Я пошёл к жилым домам. Нигде ни малейшего признака какого-либо молитвенного здания, храма…

Зашёл в их штаб-квартиру (не знаю уж, как они сами её именовали). То есть — просто в избу, в которой обитает "отец-основатель". В избе какой-то нежилой дух. Она и изнутри выглядит как летняя дача, а не как обычный жилой дом. Стены бревенчатые, совершенно неоштукатуренные. "Гуру" лежит на тахте. На груди у него пристроилась и сопит маленькая жирная собачка — противная до безобразия. Пробую объяснить ему своё положение — дескать, нельзя ли мне тут при них как-то жить пристроиться?

У вождя, полное равнодушие в глазах. Он лениво чешет своего барбосика. Нехотя бормочет что-то насчёт того, что у них много проблем, они никого сейчас в общину принять не могут, им приходится думать о собственном выживании…

В общем, я понял так, что эти люди — обыкновеные представители московской интеллигенции (в меру ленивые, в меру наивные), которые, начитавшись каких-то книжек, решили создать нечто вроде коммуны на природе. Но "на природе" оказалось не так хорошо и гладко, как им хотелось бы — и у них зародились крамольные мысли, типа: а не пора ли закругляться с экспериментом?

Одним словом — мне, со своими проблемами, о которых эти люди и по телевизору-то не слыхали, здесь явно не место.

Это была не единственная моя попытка, затесаться в какую-нибудь "общину". Примерно таким же образом, из газетной статьи, довелось узнать о поселении верующих — бывших осужденных — в окрестностях Тулы. Причём, указано было — в каких именно окрестностях.

Добрался я и туда. Но ни о чём подобном, никто из местных жителей и слыхом не слыхивал. Видимо эта статья была сродни репортажам о визитах инопланетян.

Между прочим, на юге Тульской области, есть большие яблоневые сады. Яблок там много — и самых разных сортов. По этим яблокам буквально пешком ходят — и люди, и коровы. Местность эта, могла бы наверное на одном яблочном вине экономически подняться. Но это — в принципе. А на деле — людям в тех краях, порой детей в школу собрать не на что, притом, что и до Москвы совсем недалеко. Но — в Москве их ждут дубинки и пинки ментов, защищающих интересы мафии, которая никогда не позволит снизить цены на тот или иной товар, ниже назначенного этой самой мафией минимума. Так и гниют яблоки, под ногами у нищих людей, которых не подпускают к московским рынкам нахлебники, живущие неплохо, и желающие в будущем жить ещё лучше.