Пропасть, чтобы вернуться

— Это медуница! Она от кашля помогает, напаривать надо, как чай. И цветок сладкий, его пчелы любят, как мед, — протянул Вилл ему фиолетовую чашечку. — Пожуй!

— Сам жуй! — отмахнулся Тито, — Я ж тебе не корова, чтобы цветы жевать.

Он нахмурился, рассматривая в руках эльфенка неприметный цветок с коренастым стебельком и заостренными плоскими листьями в белых пятнах, а чашечки-цветки — тоненькие и маленькие, сидят по кругу, где розовые, где фиолетовые и будто ежики — в щетинках.

— Честно-честно, сладкий. Пожуй и плюнь. Глотать-то и не надо, — Вилл показал, как нужно сделать, и Тито недоверчиво последовал его совету.

— Ну? — улыбнулся эльфик, заметив одобрительный кивок своего спутника, — Сладко?

— Так, немного, — сплюнул под ноги Тито. — Вот что: ты еще набери таких и пойдем, а то с твоим мёдом к вечеру из леса не выйдем.

— Ага! — Вилл вновь скрылся в траве. Потом вернулся с букетом из душицы, медуницы и подорожника.

— А его-то зачем сорвал?

— Не знаю. Подумал, что надо и его, — ответил эльфик, — Не потом же искать.

— Хорошо, толкай в сумку, туда еще много чего поместится. Ты, главное, ищи внимательно.

Так постепенно шаг за шагом они и оказались у края леса. За ним тянулся широкий луг, кое-где торчали скирды сена, стало быть, и люди недалеко. Тито окинул взглядом открывшееся зеленое пространство и нехотя обернулся на пристроившегося рядом эльфёнка, тот заметно вздрагивал.

— Ты что? Снова есть хочешь? — удивленно вскинул брови парнишка, припоминая, что по пути они лакомились орехами (решили не останавливаться на привал), причем эльфу досталось больше.

— Нет. Мне страшно. Можно я тут останусь?

И столько в его словах послышалось отчаяния, что Тито недоверчиво переспросил:

— Один?

— А что? Я же эльф, — храбрился Вилл, но у него это плохо получалось. Голос подводил, и был готов вот-вот сорваться в истерику, выдавая волнение своего маленького хозяина, — Мне в лесу нечего бояться…

— Как же, нечего! — фыркнул Тито в ответ. Но подумал о том, что в словах эльфенка есть смысл. Ведь жители в селении могут быть враждебно настроены к остроухим иномирцам. Не везде между этими двумя народами существует согласие, а где-то они и не ведают о существовании друг друга. Поэтому немного поразмыслив, он согласился с Виллом. — Думаю, ты лучше, и правда, тут меня подожди. Я схожу, узнаю, кто здесь живет, может на постой напрошусь, а потом к тебе вернусь.

Он огляделся, немного прошелся и остановился возле корявой сосны. Её когда-то било молнией и оттого покореженный ствол наклонился к земле, до веток легко можно было допрыгнуть и забраться повыше.

— Вилл, иди-ка сюда!

Эльфик послушно подбежал к нему.

— Я подсажу тебя, а ты там устройся удобней и жди, — Тито заметил, как округлились печальные глазенки Вилла и добавил, наклоняясь, — Обещаю, я скоро вернусь.

— Правда? — Вилл робко вскарабкался на подставленную спину.

— Забирайся уже, не тяни! — скомандовал Тито, чувствуя на себе тяжесть эльфенка.

Едва Вилл переступил с него на сосну и забрался повыше, он махнул ему рукой и побежал через луг, распугивая насекомых.

Тито спешил, солнце уже стояло довольно высоко, но с другой стороны он совсем не хотел обнаруживать себя раньше времени, поэтому не стал выбегать навстречу людям, как только услышал человеческую речь, а притаился у дикого шиповника. За лугом шел небольшой пролесок, а за ним оказалась тропинка, по которой в перевалочку, будто бы даже не торопясь, шли две женщины. Они что-то несли в тяжелых корзинах и громко переговаривались друг с другом. Иногда через разговор можно многое понять и о местности, и о жителях, и узнать интересные подробности о жизни селян.

И Тито, навострив уши — слушал, вникал, запоминал.

— Каринка-то твоя небось скоро замуж сбежит? — послышался глубокий, как труба, голос одной из женщин.

— Не сбежит. Рано ей еще, — отмахнулась другая, у неё голос был мягче, — Девчоночка ж совсем. Чего ты, тетка Сапа, все выдумываешь?!

— Да, ладноть, коли не видишь сама, что девка твоя, как на дрожжах растет, да косу уже ниже пояса отростила, да на посидки тайком от тебя бегат, дело не мое, больше ни словечка не скажу, — пробурчала труба.

— Куда это? Куда это она бегат?

— Да, за высокие Холмы, в Лесуху, тама кажную седьмину, в седьмин день-то девки парней привечают. И твою козу я на дороге в Лесуху пару раз встречала.

— С кем?

— Да, не с кем, не с кем пока… Но ведь бегат!

— Ох, тетка Сапа, ох и язык-то твой. Бегат! — всплеснула руками женщина с мягким голосом. Она поставила корзину наземь и утерла проступивший на лбу пот, да поправила съехавший платок. А рядом с ней пыхтела грузная тетка, недовольно посматривая вокруг. Тито, выглянув из-за куста, разглядел в её корзине орехи и поскорее спрятался, испугался, что тетка его заметит. — Так она к матери моей бегат, та старая уже, а ты!

Женщина вновь подняла корзину и, покосившись от её веса, поторопила спутницу:

— Идем уж, теть Сапа, а то не успеем к рынку, все места подиж позаймут…

— Да идем, идем. Ты не боись, не позаймут, я внучка отправила, он в Волух-то поди уже добежал, да место занял.