Пропавшая гора

Как и потерпевшие крушение, они поднимают сигнал бедствия. Всякий, кто подходит к горе с юга, удивится, увидев высокий флагшток с развевающимся над ним флагом — это придает горе сходство с крепостью. На флагштоке трехцветный флаг с гербом Мексиканской республики — орел над нопалем[13]. Этот флаг дон Эстеван предполагал повесить над новой шахтой; теперь на это мало надежды. Сейчас флаг сообщает о грозящей катастрофе и должен привлечь внимание тех, кто способен эту катастрофу предотвратить.

Но, если не считать мрачного будущего, в жизни осажденных нет ничего скучного и даже неприятного. Напротив, ее можно было бы назвать приятной: много еды, много воды, относительная свобода для прогулок, голубое небо над головой, жару умеряет ветерок, приносящий ароматы плодов и цветов.

И нет мрачной тишины; напротив, сцена оглашается голосами многих певцов, дневных и ночных. Днем неблагозвучные, но бодрые крики голубой сойки и красного кардинала, «мяуканье» дрозда или крики ястреба, преследующего добычу; ночью гораздо более мелодичная несравненная песня czentzontle — мексиканской птицы-пересмешника смешивается с песней cuitlacoche — соловья Нового света, известного гораздо меньше своего родственника в Старом свете.

Жизнь в лагере под открытым небом становится привычной, каждый день приносит свои проблемы и обязанности. Караул, конечно, продолжается, и бдительность не снижается. Хотя осаждающие не проявляли никаких признаков штурма, кто знает, что задумали эти коварные дикари?

Только ночью можно этого опасаться, и то только в самые темные ночи. В другое время исполнять обязанности караульных легко.

Шахтеры могут представить себе, что у них пикник, они хорошо проводят время на полпути между землей и небом. Но они здесь не по собственному выбору, а по необходимости. И мысли о мрачном будущем мешают наслаждаться настоящим. И часы проходят не весело, а устало.

Глава XIX Кому предстоит рискнуть?

Один день сменяется другим, не принося надежды осажденным на Пропавшей горе. Напротив, каждый проходящий день делает перспективы на будущее еще мрачнее, если это возможно.

Спустя десять дней после начала осады силы осаждающих увеличились, с севера пришел новый отряд, очевидно, вызванный теми, кто привел захваченное стадо. Но к чему такое наращивание сил? Здесь оно не нужно. Вполне хватает тех, кто уже здесь.

Шахтеры не могут догадаться, зачем пришли новые головорезы. Может, чтобы принять участие в церемонии памяти павшего вождя или отомстить за него, когда появится возможность.

Однако ничего подобного: осуществляется план нового вождя Эль Сопилоте (Ястреб), который хочет продолжить набег на Хоркаситас. И вот на второй день число осаждающих не возрастает, а уменьшается: по крайней мере двести воинов выезжают из лагеря и движутся вдоль ручья на юг, все воины в военной краске, с оружием и страшными символами на груди. Последовательными рядами они движутся вдоль ручья, словно гигантская змея извивается, направляясь к добыче. Многие на горе подозревают, куда пошли воины, и сочувствуют тем, кто живет в низовьях Хоркаситаса.

Однако хватает и мыслей о себе, и их с каждым часом становится все больше; потому что с каждым днем положение ухудшается. Запас продовольствия, казавшийся неистощимым, на самом деле ограничен. Надо кормить больше семидесяти ртов, поэтому ежедневно тратится много продуктов. Не стает диких четвероногих; птицы, испуганные постоянной охотой и выстрелами, улетают в другие места. Кончаются запасы тасахо (вяленого мяса). И неизвестность принудительного квазизаключения грозит перейти в настоящее заключение или даже в смерть.

В палатке дона Эстевана собираются семь или восемь человек; конечно, присутствуют обе dueños, а также мажордом, главный инженер и другие главы отделов. Не стоит говорить, что здесь и гамбусино. Они обсуждают события дня и намечают планы на завтра. Они так делают каждый вечер, и в сегодняшнем собрании нет ничего особенного.

Но у дона Эстевана появилась мысль, которой он еще не делился с остальными, и теперь он излагает ее собравшимся.

— Кабаллерос! Я вижу только один способ — слабый, сомнительный шанс, но придется рискнуть. Кто-то должен попытаться пройти мимо часовых.

— Невозможно! — думают все, и два или три человека говорят это вслух. Потому что все видят, как бдительно несут свою службу часовые, не расслабляясь ни на час, ни на мгновение: линия часовых, протянувшаяся по равнине от одного края расселины до другого, всегда на месте. Часовые стоят весь день, а на ночь число их удваивается.

— Жаль, если это так! — восклицает дон Эстеван, понявший, что таково общее мнение. — Только подумать: одно слово в Ариспе все изменило бы. Мой свояк полковник Реквеньес командует там отрядом копейщиков, это отряд из Сакатекоса[14] Через полчаса они были бы в седле и поскакали нам на выручку. Ay Dios! Если не сможем с ними связаться, мы погибли!

Роберт Трессилиан спрашивает:

— А сколько людей смогли бы найти дорогу назад в Ариспе?