Пропавшие девушки

На секунду замираю.

— Скажите, что вы шутите. Иначе я брошу трубку и перееду в другую страну.

По-моему, я слышу в его голосе намек на озорство.

— Ага, — отвечает он. — Но не уверен, что стоит отдавать вам на растерзание человека, который наслаждается жизнью на пенсии.

— Тогда не могли бы вы сами с ним связаться? — хватаюсь я за его слова. — Он вспомнит меня. Просто спросите, не хочет ли он поговорить. Без протокола.

— С чего вы взяли, что я готов делать вам одолжения? — спрашивает Олсен, и на сей раз я знаю, что он точно со мной заигрывает. Я всегда вижу, когда мужчина делает ход, который, по его мнению, приведет его в постель.

— А разве нет? — парирую я.

— Ладно, — наигранно строгим тоном говорит он, отступая. — Но если я устрою вам встречу с ним, вы угостите меня ужином.

— Хорошо, — отвечаю я. — Даже оденусь понаряднее.

— Не надо заходить настолько далеко, — говорит он.

Когда я выхожу, Андреа ждет меня в дверях кухни, положив руку на бедро.

— И чем это ты занималась прошлой ночью? — спрашивает она, замечательно подражая школьной директрисе.

— Это тебя не касается, мама, — говорю я, бросаю телефон на кофейный столик и снова усаживаюсь на пол.

— Нам нужно об этом поговорить?

— О чем? — спрашиваю я.

— О твоей внезапной симпатии к копам.

— Я ходила в бар показать Олсену материалы по делу. Посмотреть, что он скажет.

— И?

— Он говорил немного уклончиво, — признаю я, решив опустить рассказ о столкновении с Джимми и его шаловливыми ручками. — Но мне кажется, через него можно поддерживать связь с полицией Чикаго, а это полезно.

— Ты ведь знаешь, что он, возможно, сблизился с тобой, чтобы следить за расследованием?

— Знаю. — Подобная мысль приходила мне в голову. В конце концов Олсен работал под прикрытием. Он вполне мог бы немного пофлиртовать, чтобы заставить меня раскрыть карты. — Я не рассказывала ему о Дилане. Я не говорила ему ничего, что уже не является достоянием общественности. И он свяжется с детективом Ричардсом от моего имени.

— Какой он услужливый, — ехидничает она.

— Я потрясающе обворожительна, Андреа, — говорю я, не обратив внимания на ее сарказм. — Иногда мужчины просто хотят мне помочь.

— Если ты хочешь так это называть, — отвечает Андреа и указывает на разбросанные на полу бумаги. — Так что мы делаем дальше?

— Позвони в Милуоки, дай им наводку. Я свяжусь с женщиной, которую знаю по форуму, где обсуждают преступления, — отвечаю я, пока в голове формируется идея. — Она уже собрала много информации о пропавших людях, ей в этом везет. Может, она сумеет помочь с Диланом.

— Я спрошу у Авы, не может ли она дать мне список людей, которых Дилан пригласил на вечеринку по случаю дня рождения Сары, — отвечает она. — Скорее всего, это хорошая отправная точка, чтобы увидеть, кого из мужчин знали и Дилан, и Сара. — Она замолкает, а потом стягивает волосы в густой хвост на затылке. — Как ты думаешь, этот парень — убийца — хорошо знает Милуоки?

— Ты о чем?

— Да просто это довольно серьезный риск. Отправиться в незнакомый город, чтобы кого-то убить. — Она говорит уверенно, как будто просто констатирует факт. — Особенно после стольких лет.

— Наверное, — отвечаю я.

— Значит, единственная причина, по которой он мог бы это сделать, это если кто-то начал копаться в старом деле. А жертва — незавершенное дело, с которым нужно разобраться. — Она качает головой. На ее лице ни намека на юмор. Его сменило какое-то измученное выражение. — Марти, этого парня убили из-за нас?

— Мы пока не знаем, мертв ли он, — отвечаю я.

Это мантра всей моей жизни. Они не мертвы. Ничего нельзя сказать наверняка, пока мы их не найдем.

Глава 12

Когда я только начала читать криминальные форумы, еще будучи замужем за Эриком, я, по правде говоря, не искала помощи в связи с делом Мэгги. Я не особенно надеялась, что безликая масса сыщиков-любителей с форума «CrimeSolversOnline» сумеет раскрыть исчезновение двадцатилетней давности, произошедшее в дни зарождения Интернета и не оставившее после себя значительных улик.

На самом деле я искала там людей. Таких, которые, как и я, не могли позволить себе остановиться. Не могли просто оплакать свою — или чужую — утрату. Чувствовали, что обязаны сделать что-нибудь, чтобы в их жизни снова появилось предназначение, или справедливость или добро. Я хотела почувствовать, что бурную энергию моего горя можно направить в нужное русло.