Пропавшие девушки

Понимаю, что она имеет в виду, но все же это кажется мне чрезмерным насилием, если оно не было спровоцировано. Несмотря на часы, которые я провела в боксерском клубе или на матах школы джиу-джитсу в Бактауне, все равно не могу вообразить, сколько силы нужно, чтобы ударом сломать кость лица.

— Ты сегодня работаешь? — спрашивает она.

— Нет. У меня выходной.

— У меня тоже, — говорит она. — Не хочешь вместе поужинать? Тед уехал в другой город на конференцию, а мне бы не помешала компания. Я угощаю.

Смотрю на мутный суп в кастрюле на плите. И думать нечего.

— Давай, — отвечаю я. — Где встретимся?

Впервые с тех пор, как мы познакомились, Ава выглядит неважно. Опухшие глаза, измученное, усталое лицо. Меня немного успокаивает осознание того, что она обычный человек, как и все мы. Что долгие смены в больнице и стресс, вызванный положением Колина, все-таки влияют на нее, даже если большую часть времени ей удается выглядеть блестяще, словно модель с подиума. Мы выбрали «Чикаго Дайнер», потому что, по словам Авы, ей нужна еда, которая ее успокоит, а она пока не нашла в городе ничего более успокаивающего, чем искусственное мясо и веганские молочные коктейли.

— Не хочу ничего обсуждать, — говорит она, пока мы пробираемся к нашему столику по узкому проходу. — Сегодня не хочу думать ни о чем связанном с делом.

Странно, что при этом она пригласила на ужин меня. Однако тут мне в голову приходит мысль: из-за Теда, работы и дела Колина ей, возможно, больше некому позвонить, когда она на грани срыва. По правде говоря, это даже волнительно — представлять себя одной из немногих подруг Авы. Если это так.

Кроме того, теперь я со спокойной совестью могу простить себе, что во время телефонного разговора умолчала о Дилане. Коль скоро Ава сама не желает говорить о деле, значит, я имею полное право не поднимать эту тему.

— А я не знала, что ты замужем, — говорит она после того, как небритый официант в вязаной шапке бросает на столик два меню.

— Откуда ты узнала? — спрашиваю я и понимаю, что мы с Авой практически не обсуждали что-то личное. Я даже плохо себе представляю, о чем мы можем говорить, если не о деле.

— От Андреа. Мы поболтали, когда вы с ней приходили ко мне в больницу. Она упомянула твой развод.

— Ага, — говорю я, вспоминая о бумагах о разводе, которые так и лежат непрочитанные у меня на столе в кухне. — Эрик. Познакомились в колледже. Брак распался около года назад.

— Что случилось? — спрашивает Ава, и вопрос кажется чересчур личным, хотя мы уже достаточно долго обсуждали — помимо всего остального — личную жизнь ее брата.

— У тебя много времени? — спрашиваю я, пытаясь уклониться от ответа.

Но Ава ждет, и ее безмолвное ожидание одновременно успокаивает и несколько пугает меня. Поза хорошего слушателя, умеющего распознавать вранье.

— Думаю, я очень хорошо научилась притворяться нормальной, — наконец отвечаю я. — Делать вид, что хочу выйти замуж, жить в роскошной квартире, ездить в отпуск в Таиланд, рожать детей и размещать их фотки в Инстаграме. А потом недалеко от больницы нашли труп, и я больше не смогла притворяться. Потому что на самом деле я хотела лишь одного: вернуть сестру. В обмен на это я бы отдала все, что у меня есть в жизни.

Произнесенные вслух, мои слова звучат странно, и я это понимаю. Но в них больше правды, чем я обычно готова признать, даже про себя. Обычно я делаю вид, что мне достаточно ответа на вопрос о том, что случилось с Мэгги. На самом же деле в глубине души я знаю, что это ложь. Я всегда буду хотеть вернуть ее. Я хочу, чтобы она произвела впечатление на Андреа. Хочу знать, что она думает об Эрике. Хочу рассказать ей, что я делала ради того, чтобы найти ее, потому что знаю: она, скорее всего, единственная, кто без колебаний простит меня.

— И как это выглядит? — спрашивает Ава. — Когда перестаешь притворяться?

— В основном это подразумевало множество безответственных поступков, — отвечаю я. Скромничаю, пытаюсь скрыть за этим фасадом боль. Не то чтобы я сожалею. Думаю о борьбе на мате, о том, каково это — вырываться из захвата. Нельзя думать о том, что произойдет потом. Реагируешь, освобождаешься и только потом принимаешь следующее решение. Остаешься и сражаешься или бежишь. Однако я до сих пор не могу понять, против кого боролась. — Наркотики. Много мужчин. Честно говоря, это был не мой звездный час.

— Как в колледже, — говорит она, но ее широко раскрытые глаза выдают смесь удивления и восхищения. Может, она тоже лжет. Может, для нее колледж ассоциировался не с наркотиками и парнями, а с чередой бесконечных ночей в библиотеке, проведенных за толстенными учебниками биологии. — Сколько времени понадобилось твоему мужу, чтобы узнать об этом?