Пропавшие души

Сев в машину, закрываю дверь и пристегиваюсь. Вставляю ключ в замок зажигания, но прежде, чем тронуться с места, поворачиваюсь к Сьерре, которая упрямо смотрит перед собой.

– Думал, ты устроишь мне ад на земле, – признаюсь я и улыбаюсь, когда она поворачивается ко мне. Она открывает рот, чтобы ответить, но я ее опережаю: – Рад, что не устроила.

Сьерра замирает. На секунду у нее на лице появляется что-то похожее на удивление, а потом, отвернувшись, она говорит:

– Поехали уже. И так поздно.

Глава 32. Сьерра

Мне стоило выпроводить его или хотя бы накричать. Он еще не полностью восстановился, чтобы помогать нам с переездом. Я не должна позволять Митчу совать нос в мои дела. Но что бы я ни думала, спокойно села в машину. И теперь молюсь всем богам, хотя никогда не была особо верующей, чтобы мама не вернулась домой прежде, чем я закончу со сборами.

Проклятье!

И почему Ривера такой упрямый? Из-за его поступков мне трудно… не испытывать к нему чувств.

– Хватит пялиться, обычная квартира, – ворчу я, ведя Митча в свою комнату.

– Я здесь, чтобы помочь с переездом, а не потому, что мне интересно, как ты живешь, – спокойно отвечает он и начинает собирать картонные коробки.

Фургон припаркован прямо перед домом – там, где парковка вообще-то запрещена. Лучше нам поторопиться – не хочу, чтобы его увезли на эвакуаторе, а Мэйси потом пришлось разбираться.

– Что упаковывать? Что ты берешь с собой?

Показываю на полку с книгами.

– Я беру все книги, но не забивай ими коробку полностью, иначе не унесем. Сам знаешь: медицинские книги ужасно тяжелые. Еще зеркало, и на этом все, пожалуй.

– А кровать? Хотя бы матрас?

Задумываюсь. Одна я, конечно, не смогла бы унести кровать, но теперь у меня есть помощник. Кроме того, последние дни выдались напряженными, и я совершенно забыла заказать новую. Так что спать мне не на чем.

– Отнести вниз комод и туалетный столик? – спрашивает он. Мне становится не по себе: я хочу принять его помощь, но это сложно.

– Достаточно матраса, спасибо, – говорю я, складывая постельное белье, одеяло и подушку в коробку. Митч молча кивает, будто знает, насколько мне тяжело согласиться на помощь.

Не говоря ни слова, мы упаковываем вещи, и получается довольно быстро. Заниматься сборами с Митчем гораздо приятнее, чем я предполагала. Когда он не выводит меня из себя глупыми шуточками и не болтает ерунды, то излучает спокойствие. Спокойствие и тепло.

Проклятье, мне хочется, чтобы он заговорил. Чтобы это уютное чувство пропало, уступив место раздражению…

– Это последние, да? – Он указывает на две коробки на полу, и я киваю. – Отлично, вернусь за ними, когда спущу матрас.

Прежде чем успеваю возразить или поблагодарить, он поднимает матрас и выходит из комнаты. Вот же упрямый осел!

Становится совсем тихо. В комнате гулкая тишина, какая бывает в опустевших помещениях. Я в последний раз оглядываюсь, молча прощаясь с тем хламом, который не готова взять с собой в новую жизнь. И оставляю здесь, в четырех стенах, сожаления: мы с мамой не можем жить вместе, как две бойцовые рыбки. Меня ждет что-то новое. Пусть начинать заново и сложно, но переезд освободит меня.

Иду к последним коробкам и слышу шаги, доносящиеся с лестничной клетки.

– Вот это скорость, Ривера… – начинаю я и давлюсь словами. – Мама! – Дыхание перехватывает, меня затапливает паника. Во рту становится сухо, ладони потеют, колени дрожат. – Ты уже закончила? – спрашиваю я, хотя мне и не интересно. – Или тебя снова уволили?

Надо всего лишь замолчать и выйти из этой квартиры и этой жизни. Но мне никогда не удается сделать то, что будет лучше для меня.

– Что происходит, Сьерра?! – Она отбрасывает сумочку. – Это что еще такое?!

Мама с криком приближается ко мне, а я пячусь, пока не упираюсь в стену.

– Я ухожу, – бросаю ответ. Сердце бешено бьется. Я не могу дышать, но пытаюсь успокоиться и повторяю тише, но решительней: – Я ухожу.

– Нет! Ни за что. Я тебя не отпускаю. Ты хочешь бросить меня в одиночестве? После всего, что я для тебя сделала? – Она вцепляется в меня длинными ногтями, причиняя боль, и встряхивает. Я вжимаюсь в стену. Мама плачет и кричит, словно у нее истерика: – Ты маленькая неблагодарная дрянь! Чем я заслужила подобное отношение? Почему ты тоже бросаешь меня, как и твой отец?! Я пожертвовала всем ради тебя! – выплевывает она, и, проклятье, хотела бы я сказать, что ее слова совсем не задевают меня, но это не так. Нет. Я не пытаюсь защититься, а мама продолжает унижать меня. Это очень больно.

– Ты такая же никчемная, как и он! – Внезапно она замахивается, и я замираю, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Несмотря на наши разногласия, мама никогда раньше не поднимала на меня руку. Я, зажмурившись, отворачиваюсь – но ничего не происходит.

– А это еще кто?! Убери свои лапы! – рявкает она. Открываю глаза и понимаю: Митч не позволил ей ударить меня. Он, хмурясь, крепко сжимает ее запястье. Наверное, никогда прежде в жизни мне не было так стыдно, как сейчас. Никогда я не чувствовала себя такой бессильной. Уязвимой. Меня словно парализовало.