Пропавшие души

Открыв глаза, смотрю на Митча.

– Ой, – говорю я, быстро дыша, и опускаю взгляд, опасаясь худшего.

Моя рука в гуакамоле. В гуакамоле, который приготовил Митч. Он так старался, а я засунула в миску руку. Прекрасно.

– Ты и правда голодна, раз не смогла дождаться, пока все будет готово, – весело комментирует он, сдерживая смех, и я чувствую, как жар поднимается к лицу.

Что мне теперь делать? Смыть гуакамоле? Снять его с руки и вернуть в миску? Нет, это было бы…

Митч хочет взять меня за руку, но я отшатываюсь и прохожу мимо него.

– Извини. Я в ванную, – говорю я, но не успеваю сделать и двух шагов, как он останавливает меня и притягивает к себе. К сожалению, от этого становится только хуже, потому что я машинально выставляю руки перед собой – и теперь на его белой рубашке красуется гигантский зеленый отпечаток моей левой ладони. Прямо у него на груди.

– Пиво, – внезапно говорю я.

– Что?

– Пиво было бы очень кстати. Или вино. Главное – алкоголь, – бормочу я.

Митч пропускает мои слова мимо ушей. Он не отпускает меня, продолжая глупо улыбаться своим мыслям. Потом без предупреждения слизывает гуакамоле с моего пальца, и я чувствую это прикосновение каждой клеточкой тела. Я проглатываю стон. По крайней мере, вопрос, что делать со всем этим гуакамоле, теперь наполовину решен.

Митч подводит меня к раковине, чтобы я смыла остатки, и мне кажется, еще немного – и я растаю от желания.

Мой взгляд падает на зеленое пятно на рубашке Митча.

– Мне так жаль… – Не задумываясь, тянусь, чтобы снять ее, из-за меня она совершенно испорчена.

Я замираю на второй пуговице. Не только потому, что наконец осознаю, что делаю, но и потому, что Митч мягко, но решительно останавливает меня. Под рубашкой еще один слой ткани.

Понимаю, что это. Как я могла забыть?! Это напоминает мне, что у нас с Митчем много общего. Мой взгляд прикован к компрессионному белью, которое носит Митч, и я делаю глубокий вдох, чтобы набраться смелости и прикоснуться к нему. Не потому, что боюсь того, что скрыто под ним, и не потому, что испытываю отвращение. Нет. А только потому, что стараюсь не думать, что виновата в этом. Митч – это Митч. Возможно, благодаря случившемуся я стала ценить его больше.

Митч снова меня останавливает. Что случилось?

Смотрю на его руку, сжимающую мою, на кадык и подбородок и, наконец, на нахмуренные брови и серьезное лицо.

– Митч? – тихо зову я и кладу другую руку ему на щеку. – Поговори со мной.

Прошу, поговори. Не закрывайся от меня.

– Не знаю, что сказать, – отвечает он грубым голосом.

– Можно мне посмотреть?

Его взгляд устремлен на меня, желваки двигаются, и по лицу видно, как он борется с собой. После нашего разговора, после всех шуток насчет буррито я думала, что исход этого свидания очевиден. А еще что с Митчем все в порядке. Но я заблуждалась. Как наивно с моей стороны.

Он пытается принять себя и свои шрамы, пусть это дается ему нелегко. Честно говоря, мне тоже. Не так, как ему, конечно, но все же. Каково будет увидеть эти шрамы и не бежать больше от чувства вины, от тяжелых мыслей, от реальности? Но сейчас, с Митчем, это больше не имеет значения.

– Чего ты боишься, Ривера? – Я специально называю его по фамилии, чтобы поддразнить и не дать закрыться. Не хочу, чтобы он думал, что мне не по себе или что его шрамы вызывают у меня отвращение. – Митч? – шепчу и крепко сжимаю его руку, потому что знаю: именно это ему сейчас нужно. Чувство близости и понимания.

На мгновение кажется, что Митч ответит, будто ничего не боится, но он удивляет меня своей честностью:

– Того, что мы оба еще не готовы.

– Давай разберемся в этом вместе? – предлагаю я и вижу в его глазах неуверенность, страх… но также надежду и желание. – Меня не беспокоят твои шрамы. Меня беспокоит мысль, что, возможно, они появились у тебя из-за моей ошибки. Вот что причиняет мне боль. Меня твои шрамы не смущают. Я думала… думала, что потеряю тебя, – признаюсь ему, и с каждым словом мой голос становится тише. – Я колебалась из-за страха тебя потерять, а потом винила себя в этом. Если ты не хочешь близости потому, что не готов, хорошо. Но если ты медлишь из-за меня… То тебе не поздоровится.

Его хватка медленно ослабевает, он отпускает мою руку, и я вздыхаю от облегчения. Но вместо того, чтобы вернуться к расстегиванию рубашки, крепко обнимаю Митча и снова целую. Впиваюсь пальцами ему в волосы и издаю стон, когда он прижимается ко мне всем телом и целует меня как в последний раз.

Он подталкивает меня к выходу из кухни. Смеясь, мы нетвердой походкой добираемся до дивана. Он опускается на подушки и тянет меня за собой, заставляя опуститься ему на колени. Мои волосы падают ему на лицо, и я смеюсь, потому что они повсюду и сначала мне нужно с ними разобраться.

– Ты прекрасна, – говорит Митч хриплым голосом, от которого по моему телу пробегает дрожь.

Стягиваю через голову блузку, немного испачканную в гуакамоле, и бросаю на пол. Митч крепче обхватывает меня за бедра, и теперь я не только вижу его возбуждение, но и чувствую его. Он смотрит на меня с любовью. Для меня это ново, но с ним кажется привычным…