Пропавшие в Эдеме

После таких курьезов она приступала к вопросам о медицине и моим взглядам на профессию. Мне нравилось, как естественно она переходит от юмора к серьезным вещам, и в своих ответах я пытался оправдать ее ожидания.

– Доктор Каро, у вас не бывает такого, что вы задаетесь вопросом: какой смысл в том, что мы делаем? На самом деле часто мы только дарим нашим больным отсрочку.

– А вы знаете, – отвечал я, – что Леонард Коэн смог отправиться в свой последний, легендарный, гастрольный тур только из-за «отсрочки», которой добились для него врачи?

– А вас не напрягает, что в отделении пахнет смертью?

– Ко всему в конце концов привыкаешь, – говорил я. – Как в песне Дуду Тасса[69]. Знаете?

– Скажите, когда вы поняли, что хотите быть врачом?

– Это не в один момент случилось, но, наверное… на мое решение больше всего повлияло то, что мой брат-близнец умер от лейкемии, когда нам было семь.

– Вау… Мне… очень жаль это слышать. Вы были близнецы или двойняшки?

– Мама не отстригала ему челку, только чтобы нас можно было различить.

– Как его звали? Ничего, что я спрашиваю?

– Шломо.

– Вы помните о нем что-нибудь?

– Он… не любил ходить в туалет один. Даже дома. Всегда хотел, чтобы я пошел с ним и «посторожил». И еще он носил только баскетбольную форму, как у иерусалимского «Хапоэля». Носил все время, даже спал в ней.

– Подождите… Но если так… то почему… вы не стали педиатром?

– Я испугался. Не знаю почему. Но испугался.

– И… извините за вопрос… Как так вышло, что… в вашем возрасте… вы… все еще в терапии? Если вы прошли ординатуру по специальности, то почему вернулись в отделение?

– Во-первых, тут разные интересные случаи. Во-вторых, здесь можно учить ординаторов – например, таких как вы, – от стадии новичка и до того момента, когда они уже сами смогут учить молодых ординаторов.

– Ясно. А… скажите, доктор, вот этот ужас, мысли о том, что, может быть, я где-то ошиблась, – он мучает меня в конце каждый смены… Вдруг надо было действовать иначе?.. Это с годами проходит?

– Нет.

* * *

Раз за разом мы с Лиат находили – совершенно случайно – другие черты сходства между нами, и это нас радовало. Тайные попытки самим перевести песни Леонарда Коэна на иврит, поскольку официальные опубликованные переводы нам не нравились. Слабость к научной фантастике и фэнтези; особенно мы любили «Дюну» Фрэнка Герберта. Крайняя восприимчивость к кофеину. Сильное плоскостопие, из-за которого мы носили кроссовки «New balance». Неприязнь к лифтам. Редкая любовь к эскалаторам, которые едут вниз – к мгновению, когда ты ставишь ногу на первую ступеньку и твое тело по инерции еще движется вперед, как будто сейчас взлетит. Или рухнет вниз.

* * *

Не сомневаюсь, что Лиат заметила и мой заинтересованный взгляд, и то, что я выделяю ее из всех ординаторов: по особому мягкому тону, в котором я стал к ней обращаться, по тому, как теперь, после случая с колхицином, я избегал критиковать ее во время обходов в присутствии ее коллег, по тому, как краснела моя шея, когда Лиат оказывалась близко ко мне. Слишком близко.

Наверное, она объясняла это тем, что нравится мне как женщина. Это подтверждалось теми маленькими женскими хитростями, к которым она прибегала, оказавшись в непосредственной близости от меня: ее пальцы теребили цепочку с кулоном, а взгляд задерживался на мне на секунду дольше, чем нужно. Если она и правда так думала, что ж, она имела на это право: какое еще могло быть объяснение? И как я мог сказать ей, что она ошиблась, когда сам еще толком не понял своих чувств?

Как-то ночью я не удержался и ввел ее имя в поисковик.

Сначала гугл выдал ее фотографию после победы в чемпионате страны по спортивному ориентированию: в желтой майке с тонкими лямками, с медалью на груди и с улыбкой, состоявшей из смеси гордости и усталости. Под вторым номером шла заметка о фонде «Бежим к жизни», волонтеры которого, молодые люди после армии, обучали девочек и мальчиков из неблагополучных семей и слоев населения. Лиат была одной из волонтеров, у нее взяли интервью и процитировали ее фразу: «Мы уверены, что тот, кто учится ориентироваться на местности, сможет лучше ориентироваться и в жизни». А еще она сказала, что «в тот момент, когда они выходят на открытую местность, на свободу, они начинают улыбаться. Это потрясающе: такое простое действие – и такой сильный эффект».

Третьим результатом была страничка Лиат на «Фейсбуке», но просмотреть ее можно было, только имея свой фейсбучный аккаунт. Нива точно позабавилась бы, увидев, с какой легкостью я враз отбросил свои принципы и зарегистрировался в социальной сети, которую в спорах между нами называл «колоссальной тратой времени» и «слабым подобием настоящей общественной жизни».

Через пять минут аккаунт «Пола Муад’Диба» – так звали главного героя «Дюны» – был создан, секунду спустя я был уже на страничке Лиат, где мне открылось настоящее сокровище.