Пропавшие в Эдеме

После того как мама Лиат повесила трубку, я оставался на заднем дворике еще некоторое время. Мне было страшно вглядываться в ту бездну, что была у меня внутри, так что я встал и снова начал рассматривать фотографию с мальчиками-монахами, а потом другие фотографии, развешанные вокруг. Поляна. Крупным планом – лепестки. Крупным планом – старые весы, как те, что были в магазине Альберта в Тальпиоте[103].

Вернулся официант, принес мою карточку и сказал, что на моем счету есть бонусные баллы, поэтому с карточки он ничего не снял.

– Бонусные баллы?

– У нас в компьютере рядом с именем вашей жены записано и ваше имя. Вы оба – члены клуба.

– Какого клуба?

– Клуба наших клиентов. За каждый заказ члены клуба получают бонусные баллы для следующего заказа, а ваша жена заработала у нас немало таких баллов.

– Я не знал, что…

– Видимо, она оформила вам членство без вашего ведома, господин. Из индивидуального абонемента можно сделать парный.

* * *

Сердце разбивают самые маленькие, незначительные вещи.

* * *

Каждое воскресенье мы с Нивой разговаривали с детьми по скайпу. Сначала с Асафом, потом с Яэлой.

В том, что наши дети решили уехать из Израиля и перенести свою жизнь за рубеж, не рассчитывая вернуться, мы оба видели свой провал. Или, по крайней мере, рану в сердце нашей совместной жизни. И каждый из нас возлагал ответственность за это на другого.

Парам, живущим вместе долгие годы, уже не приходится громко ссориться, чтобы ссора состоялась. В тишине, которая воцарялась у нас после этих воскресных разговоров по скайпу, можно было расслышать, как мы мысленно заявляем друг другу «кто бы говорил!» – как будто разговариваем по-настоящему.

– Если бы ты все время не ностальгировал при них по нашим двум годам в Торонто…

– Если бы ты не вырабатывала у них ненависти к стране, потому что стала волонтером «Врачей без границ»…

– «В Канаде просторно». «В Канаде люди соблюдают приличия». «В Канаде система здравоохранения работает на пользу пациента». И после этого ты чему-то еще удивляешься?

– «Армейская страна». «Безнравственная страна». «Страна-оккупант». И после этого ты чему-то еще удивляешься?

– Тебе легко свалить все на политику.

– И тебе легко.

– А тебе никогда не приходило в голову, Ашер, что, может быть, причина в нас? Может, это от нас им надо было убежать, чтобы реализоваться? Двое всезнающих родителей. Доминантных. Даже, пожалуй, душных.

– Двое родителей, Нива? А может, один? То есть одна?

– По крайней мере, надо было выбрать для них интернациональные имена. А то «Яэла», «Асаф»… Какой у них шанс на успех за границей с такими именами?

– Не смешно.

На экране появляется лицо Асафа, и я тут же понимаю, что ему тяжело.

Симптомы те же, что и в детстве. Он не смотрит прямо. Естественный «гребешок» на голове, образовавшийся из-за того, что у него две макушки, – взъерошен больше обычного. Рукой он потирает затылок. Голос – веселее, чем обычно. И еще один свежий симптом, появившийся в последние годы: ему недостаточно спросить меня один раз, как дела, он раз за разом спрашивает, что нового. И что происходит. Как вообще всё. Словно он пытается отдалить тот момент, когда маятник нашего разговора качнется к нему.

Но рано или поздно этот момент настает, и он говорит: все вверх ногами, пап. И тут же иронизирует над самим собой, смеется без всякой радости.

Если бы мы беседовали не по скайпу, я бы закатил глаза. Мол, ну что уж тут нового. Вместо этого я изображаю мрачность. И спрашиваю, как я могу помочь. Представляю, что его, наверное, снова уволили с работы, потому что он пропустил свою смену, и про себя успеваю решить – за те мгновения, пока он не сказал, в чем беда, – что на этот раз соглашусь покрыть только часть его квартирной платы.

– Сара беременна, – говорит он.

– Поздравляю!

– Не факт, что это так уж хорошо.

Я замолкаю на секунду, а потом спрашиваю:

– Почему? Вы… сомневаетесь… что ребенок вам сейчас нужен?

– Я сомневаюсь, что мне сейчас ребенок нужен.

– Понимаю.

– Но я не хочу причинять боль Саре. И совсем не хочу убивать живое существо.

– На какой она неделе, если можно спросить?

– На пятой.

– Зародыш на пятой неделе еще трудно назвать живым существом, Асафи. Какой критерий ни возьми. Никакие органы еще не сформированы, дыхательных путей нет, кора мозга тоже еще не образовалась. У кочана капусты больше интеллекта, чем у зародыша на пятой неделе.

– Дело не в медицине, папа.

– Но…

– И я не просил, чтобы ты ставил диагноз.

В скайпе паузы в разговоре более неловкие, чем по телефону. Асафу видно, как я безуспешно пытаюсь проглотить обиду. А мне видно, как он жалеет, что заговорил со мной таким резким тоном, но попросить прощения ему трудно, и поэтому он сбегает – берет свой телефон и просматривает сообщения.

– Где же мама, когда она так нужна, а? – Я наконец произношу то, о чем мы оба думаем, а он улыбается с облегчением и говорит: да. И, вопреки моему ожиданию, не спрашивает: «Как ты думаешь, что бы она сказала?», а просто некоторое время молчит. А потом смотрит мне в глаза взглядом-буравчиком и говорит: помнишь мою поездку с классом в Эйлат?